Эдди развернул меня спиной к книгам, приблизился, встав передо мной, и прижал левую руку к полке у моей головы.
— Что происходит? — спросила я, решив включить саму невинность.
— Это ты мне скажи, — парировал Эдди.
Он видел меня насквозь. Не уверена, откуда я это знала. Возможно, из-за его прищура, или стиснутой челюсти, когда он закончил говорить.
— Я помогала Тексу варить кофе, — не сдавалась я.
Он покачал головой.
— Давай поговорим о прошлой ночи.
Мои надежды рухнули.
Черт.
— О прошлой ночи? — спросила я.
— О прошлой ночи.
— А что было прошлой ночью?
Должна признать, я чувствовала себя почти так же, как прошлой ночью. По крайней мере, сердце билось так же сильно.
— Лезвие у твоего горла.
Я бросила притворяться невинной и попыталась быть беззаботной.
— Ах, это.
Беззаботность не стала хорошим решением. Если раньше глаза Эдди прожигали меня насквозь, то теперь они опаляли.
— Да, это, — подтвердил Эдди.
— Уверена, это ерунда.
Он уставился на меня на мгновение, будто у меня на лбу только что выросли рога. Затем выпалил кучу испанских слов.
Я немного знала испанский, из-за того, что четыре моих бывших были мексиканцами, и, кажется, уловила несколько неприличных слов, но не была уверена.
Эдди перешел на английский.
— Ты называешь нож у своего горла ерундой?
Я не ответила, подумав, что, может, лучше всего будет промолчать.
И снова ошиблась.
Эдди подошел ближе, и поскольку он уже стоял довольно близко, это «ближе» казалось хищническим.
— Тебе раньше приставляли нож к горлу?
— Нет, насколько я могу припомнить.
В его черных глазах появился какой-то пугающий блеск.
— Ты бы забыла нечто подобное?
— Наверное, нет, — согласилась я.
Он приблизился еще, и в этот момент его тело коснулось моего.
— Почему ты не вызвала полицию?
— Это не показалось мне таким уж серьезным делом.
— Кто-то приставил нож тебе к горлу — это серьезно. Ты должна была сообщить об этом в полицию.
В обычной ситуации я бы с ним согласилась.
— Черт возьми, Джет, хоть раз поговори со мной, — и это, конечно, не прозвучало, как просьба.
Я промолчала. Я не хотела вести себя как сука, просто не знала, что сказать.
— Ты знаешь Ловкача? — не отставал Эдди.
Я покачала головой.
— Вэнс сказал, что он охотился за твоим отцом.
Я кивнула.
— Знаешь, почему?
Я снова покачала головой, но потом ответила:
— Ловкач сказал, что папа ему задолжал.
По выражению лица Эдди я поняла, что это не очень хорошая новость, и сердце забилось еще быстрее.
— Я знаю Ловкача, — поделился Эдди, — и Ловкач — не очень хороший парень.
— При встрече с ним у меня тоже сложилось такое впечатление, — согласилась я.
В ответ я получила еще сильнее стиснутую челюсть.
— Где твой отец? — потребовал Эдди.
— Скоро придет позавтракать пончиками.
Эдди поднял свободную руку и провел пальцами по волосам. Время от времени он делал так — проводил рукой по волосам. С близкого расстояния выглядело завораживающе. Но, опять же, на дальнем расстоянии это тоже выглядело завораживающе, просто я никогда не наблюдала этого вблизи.
Эдди снова заговорил, выдергивая меня из моего момента.
— Должен сказать, я не очень счастлив по этому поводу.
— Я позабочусь об этом, — сказала я.
Эдди изменился в лице. Я не могла понять, что это значит, но увидела перемену.
— Как ты собираешься это сделать? — спросил он.
Я пожала плечами.
— Ты хоть представляешь, что происходит?
Я покачала головой.
— Тогда, как собираешься позаботиться об этом?
— Не знаю. Что-нибудь придумаю.
Его глаза вспыхнули.
— Что-нибудь, что требует еще одного похода к банкомату?
Я вздрогнула, потому что прочувствовала этот вопрос всем своим существом. Во-первых, потому что, спросив меня об этом, Эдди причинил мне боль, и весь этот разговор означал, что Эдди знал, что мой отец бездельник. Во-вторых, потому что в банкомате ничего не осталось. Что бы я ни сделала, чтобы исправить этот бардак, мне, вероятно, потребуется съездить в бутик для стриптизерш и купить стринги и накладки на соски, что не очень радовало.
— Джет, — позвал Эдди, и я перестала думать о своих несчастьях и посмотрела на него.
Его лицо больше не было злым. Выражение глаз изменилось. Эта разница передалась мне физически, напомнив о его близости, а также о том, какой он горячий.