Она улыбается так широко, что у меня щемит в груди.
— Да, звучит замечательно.
— Отлично, я запишу твое имя. — Я прислоняюсь к двери, загораживая ей единственный выход. — Не хочешь ли ты подробнее рассказать о том, что беспокоило тебя вчера?
У нее перехватывает горло, и она качает головой.
— Нет, я и так уже слишком много рассказала.
— Тебе не нужно ничего бояться, Мэдисон. Все, что будет между нами, не выйдет за пределы этих стен. Я обещаю тебе.
Ее щеки розовеют, когда она встречает мой взгляд.
— Одна из причин, по которой я сбежала от мужа, заключалась в том, что он вел себя агрессивно на нашей свадебной вечеринке и пытался меня изнасиловать.
Мое тело напрягается при слове "изнасилование". И я понимаю, что должен узнать имя этого человека. Он еще недолго сможет дышать.
— Мы ждали, пока поженимся, но однажды он попытался сделать это на вечеринке. — Она качает головой. — Я не могла этого сделать, Отец. Я знала, что это ошибка.
Значит, на самом деле она не замужем. Идеально.
— Это значит, что ты так и не осуществила свой брак, Мэдисон. Это значит, что ты могла бы его аннулировать.
Она кивает.
— Я пыталась, но его люди остановили меня, и тогда я сбежала.
Я делаю шаг вперед, кровь стынет в жилах.
— А до этого у тебя были отношения с каким-нибудь другим мужчиной? — спрашиваю я, понимая, насколько неуместно спрашивать ее об этом.
Она нахмуривает брови и качает головой.
— Нет. Я девственница.
Я рычу, что заставляет ее сделать шаг назад.
— Черт, — рычу я, заставляя ее вздохнуть.
— Что-то не так? — Она отступает назад, пока ее задница не упирается в мой стол, и выглядит испуганной.
Я делаю шаг вперед.
— Да, Мэдисон. Что-то очень не так, — вздыхаю я, придвигаясь к ней. — С тех пор как я увидел тебя вчера днем, я стал твердым, как гребаный камень.
Я снимаю мантию священника, чтобы она могла видеть выпуклость моего члена в джинсах, и бросаю ее на пол.
— Посмотри, что ты со мной делаешь. — Я хватаюсь за член и дергаю его за ткань. — Четыре года прошло с тех пор, как я дал обет, и ни разу с тех пор я не хотел женщину. Пока ты не вошла, превратив меня в дикого зверя.
Ее голубые глаза расширяются, и она поджимает губы. — Данте, — прошептала она мое имя. — Мне пора.
Я наклоняю голову.
— Нет. — Я хватаю ее за запястье.
Она пытается вырваться, но я крепко сжимаю ее, но не для того, чтобы причинить ей боль, а чтобы она не убежала.
Ее дыхание сбивается, и я вижу, как в ее глазах вспыхивает страх.
Меня пронзает чувство вины, но голод по ней затмевает его.
— Отец, пожалуйста… — шепчет она, и голос ее дрожит. Она напугана, но в ее глазах есть намек на любопытство и желание.
— Я никогда не причиню тебе вреда, но не уходи от меня. Понятно? — Я понимаю, что слишком властный тон заставит ее почувствовать, что она снова вернулась к своему мудаку-мужу.
Она кивает головой.
— Хорошо.
Ее взгляд падает на мою руку, сжимающую ее запястье.
Я отпускаю ее и смотрю, как она потирает место, где была моя рука.
— Но ты же священник. Ты не можешь быть с женщиной из-за своих обетов.
— К черту мои обеты, — отвечаю я.
Гнев нехарактерен даже для моей темной стороны. Обычно я всегда держу себя в руках.
Что, черт возьми, эта девушка сделала со мной?
Она смотрит на меня, ее голубые глаза полны беспокойства.
— Что ты хочешь сказать?
— Я говорю, что ты моя. Мэдисон. Моя. Поняла?
Она качает головой.
— Это безумие. Мы только познакомились…
Я хватаю ее за горло, сжимаю и обрываю ее фразу.
— Нет, не безумие, — перебиваю я ее. — Ты должна быть моей. Ты была послана сюда для меня. Я это чувствую.
Ее глаза расширяются, дыхание сбивается. Она кладет дрожащую руку на мое запястье, но не пытается ее ослабить.
— Это слишком рано. Мы едва…, - задыхается она.
Я притягиваю ее ближе, так что наши тела оказываются вровень.
— Ты чувствуешь, что делаешь со мной?
Она прижимается промежностью к моей, стонет.
— Да. Это так неправильно.
— Тогда почему это так чертовски приятно?
Я рычу, перебирая пальцами ее мягкие каштановые волосы.
— Так чертовски сладко, — мурлычу я, глубоко вдыхая ее аромат, который пахнет ландышами и лавандой одновременно. — Ты заставляешь меня хотеть быть плохим человеком, Мэдисон. Я и есть плохой человек.
Мэдисон хнычет, гоняясь за трением по моему твердому члену.
— Простите меня, Отец.
— Зови меня Данте, маленькая лань, — требую я, когда весь здравый смысл исчезает, а прошлое, которое я пытался похоронить, вырывается на поверхность.