Каждая звёздная система, с которой они сталкивались, являлась всего лишь остановкой для пополнения запасов между рейсами, возможностью купить (или получить в дар) местные ресурсы для ремонта «Спасения Жизни» и произвести достаточно нового антивещества, чтобы отправиться вперёд — к новым мирам.
Дело в том, что разгон такого здоровенного корабля требует энергии. Много энергии. Все известные нам процессы, когда-либо придуманные человеческими физиками для создания антивещества, были ужасно неэффективными, превращая в антивещество всего один или два процента от затраченной энергии.
Оликс не делали тайну из того, что их преобразование всего лишь незначительно эффективней. Но низкая эффективность не делает процесс накопления антивещества невозможным — просто на него потребуется больше времени и энергии. К счастью Оликс, в Солнечной системе у них было и то и другое. Прибытие звёздного корабля было величайшим благом, которое когда-либо знали энергетические корпорации Солнечной системы — Оликс несли им каждый доллар, полученный от продажи клеток кселл. Каждый пятый солнечный колодец снабжал Оликс энергией — и эта доля постоянно росла.
Подлетающий к шлюзу паром, тем временем, погасил остатки скорости, выпустив последний залп из передних газовых сопл. В следующую секунду раздалась серия металлических щелчков, сменившихся лёгким шипением, — мы пристыковались к шлюзовой камере.
Люк, расположенный в носу корабля, распахнулся до того, как я успел отстегнуть ремни. Внутреннюю часть кабины заполнил воздух «Спасения Жизни» — чуть более прохладный, чем мы привыкли, полный странного, непривычного аромата.
Технические решения осевого дока также были схожи с земными, тогда как внутреннее убранство разительно отличалось — стены были увиты живыми лианами с восково-пурпурными листьями, обвивающими стойки конструкций. Мы словно оказались в захвативших старинный город диковинных джунглях: по коридорам порхали напоминающие пушистые шарики птицы с крохотными крыльями, похожими на плавники, которых было, естественно, пять штук — биология Оликс тяготела к пятилучевой симметрии.
Восторженно оглядываясь по сторонам, мы выбрались из вращающегося шлюза. Вестибюль приёмной камеры Оликс представлял собой внушительную полусферу, вырезанную из скалы, с неровной поверхностью, покрытой тусклым топазовым мхом. У её основания находились десять широких лифтовых дверей, сделанных из чего-то вроде глянцевого дерева медового цвета.
Около одной из них нас ждал Оликс, твёрдо стоящий на покрывающем пол мху — приклеившись к поверхности словно на липучках.
«Оно запрашивает разрешение на голосовой звонок», — оповестил меня электронный ассистент Санджи.
— Добро пожаловать! — раздался в ушах голос. — Меня зовут Эол, а это тело — Эол-2. Пожалуйста, проводите меня до нашей первой биокамеры. Я уверен, что вы предпочитаете повышенную гравитацию.
В ответ раздался нестройный хор благодарностей. Следуя за нашим проводником, мы переместились в лифт, который, громыхая и лязгая, отправился в путь.
Оказавшийся воистину бесконечным, лифт двигался медленно. Путь до дна четырёхкилометровой биокамеры казался нескончаемо долгим, а похожий на запах специй инопланетный запах, который мы ощутили сразу по прибытии, усиливался с каждым пройденным метром, становясь навязчивым.
Понимая наши трудности, Эол-2 старался как мог развлечь нас, ведя светскую беседу. Получалось плохо — подавленные избытком впечатлений, мои спутники предпочитали отмалчиваться.
Когда двери лифта наконец распахнулись, мы оказались в длинном каменном туннеле с покрытыми мхом стенами и освещённом расположенными на уровне пояса ярко-зелёными полосами. Тяготение составляло около двух третей земного с практически отсутствующей силой Кориолиса — что позволило мне облегчённо вздохнуть.
Было заметно, что Оликс приложили немало усилий, чтобы их гости чувствовали себя как дома. Расположенные на террасе, внутри огромного пузыря первой биокамеры, наши жилища напоминали мне осовремененные юрты: вместо того чтобы обтягивать раму тяжёлой тканью, Оликс использовали своё вездесущее дерево, порезанное на тонкие листы — доски, уложенные на геодезический каркас, как черепица на крыше. Мебель тоже была собрана из сплошных кусков дерева, представляя собой коллекцию слегка сюрреалистических скульптур, выполненных в стиле кубизма.