Он развел руками — и страшная тень сделала то же самое. Стояночный огонь на мачте образовывал шатер света около метра, а дальше, сверху и с боков, мы были накрыты словно серой ватой. Причем в этом облаке проходили другие облака, более густые. Одно такое облако — огромное, вертикальное — быстро и бесшумно, без малейшего ветра, двигалось на нас. Было так страшно, словно мы находились на Юпитере. Густое облако, развеваясь, подходило все ближе, вот оно уже подошло, а мы перестали видеть друг друга.
— Вот это да! — услышал я голос Никиты. — Колоссально!
Было совсем тихо, только рядом слышалось клокотание воды в камнях. Потом мы услышали стук двигателя.
— Прямо на нас прет! — услышал я голос Никиты.
Я схватил в рубке колокольчик и стал звонить. Двигатель сразу заглох, и послышался грохот спускаемой с большой высоты якорной цепи.
— Кто тут? — спросил голос совсем рядом.
— Рыбаки, — сказал Никита.
— Рыбаки ловили рыбу, — насмешливо сказал другой голос…
По часам было уже восемь утра, но туман и не думал рассеиваться. Мы спустились в каюту, задвинули переборку, но продолжали и там дрожать от холода и сырости. Никита вдруг озабоченно полез под сиденье и выдернул оттуда старый замасленный ватник.
— На-ка, прикинь, — он кинул мне ватник.
Рукав у ватника был оторван, торчала вата. Я вдруг развеселился. Ни слова не говоря, я полез в свой рюкзак, вытащил детский еще свой свитерок, который мама зачем-то (мало ли что!) мне положила…
— На-ка, прикинь! — я кинул его Никите.
Никита захохотал.
— На-ка, прикинь! — он кинул мне свой огромный резиновый сапог.
— На-ка, прикинь! — я кинул ему свою резиновую кеду.
— На-ка, прикинь! — он кинул мне подушку.
— На-ка, прикинь! — я кинул ему чайник (в чайнике так и осталась вмятина).
— На-ка, прикинь! — он кинул мне кастрюлю.
Мы кидали друг другу разные предметы, повторяя: «На-ка, прикинь!» — и хохотали.
— … Ну, все, хватит!
Тяжело дыша, мы вылезли наверх.
Туман понемногу расходился — вдруг открывался кусок берега, освещенного солнцем, потом бесшумно летел новый клок тумана и все занавешивал.
Но вот понемногу прояснилось, и мы увидели такую картину: на огромном, широком пространстве там и тут сверкали мокрые камни, и всюду, под разными углами, стояли баржи, теплоходы, буксиры.
Туман разошелся окончательно, и мы вдруг увидели впереди, за кораблями, высокую, как замок, плотину.
— Шлюз! — закричал Никита. — Новое дело!.. Сейчас запустят!
Мы стали лихорадочно трепать учебник, разыскивая правила шлюзования.
И вдруг увидели, что теплоход, стоящий первым, двинулся и медленно идет к шлюзу, и высокие ворота перед ним раскрываются.
— Врубай! — топорща усы, закричал Никита.
— Куда? Мы же ничего не знаем!
— Врубай!
Мы помчались к шлюзу, чиркая железной обшивкой о бетон, вошли в сужение.
Задрав голову, мы еле видели верхушку ворот.
Вслед за самоходкой мы вошли в шлюз, продолжая листать учебник.
— Так, — сказал Никита. — Все ясно. Надо привязаться за рыгель. Кто тут рыгель?.. Никто не признается!
Нас охватил безумный хохот, и тут мы заметили, что вода поднимается и вместе с ней идут толчками вверх крюки в пазах по стенам.
— Рыгель? Держи его, — закричал Никита.
— Перебирая ладонями по шершавой стене, мы добрались до рыгеля и сумели надеть на рыгель петлю.
— Читаю дальше, — сказал Никита. — Иногда рыгель в пазу заедает, и тогда судно переворачивается… Отцепляй! — закричал Никита.
Перегнувшись, я отцепил петлю. В шлюзе ходили водовороты, нас сразу понесло боком, закрутило. Вокруг была одна только бездушная техника, и лишь на самом верху высоких ворот металась старушка в платочке, жалобно причитая.
Потом мы увидели, что, облокотясь на железный борт буксира, за нами с интересом наблюдает человек в замасленной ковбойке, берете и с золотым зубом.
— Правильно, ребята! — вдруг одобрительно сказал он. — Кто не рискует, тот остается… вне шлюза!
Никита спросил его: что уж такого особенного мы сделали?
— В туман… Лутонинскую луду пройти… не скажи!
— Какую луду?
— Ну — пороги… луда, по-речному.
— Да?! — удивились мы.
— Давай, — кивнул он, — за нашу баржу цепляйся! За перо руля!
Перебирая ладонями по нависающему боку баржи, мы медленно подтягивали катер к корме.
— Давай, ребята!.. — Он подмигнул и сипло захохотал.
Несколько смущенные таким успехом, мы поспешили скрыться за кормой баржи и пропустили носовой наш канат в кольцо на пере руля — огромном листе железа, на три метра выступающем над водой. И как раз вовремя: открыли выходные ворота шлюза, все суда стало разворачивать, мотать, и нас вполне бы могло расплющить.