У нее был сломан нос. На щеке был синяк. Сет не успел сделать ничего большего, слава Богу, но больше всего пострадал ее разум.
Офицер Кинни сидел с нами в отделении неотложной помощи, задавая вопросы о взломе и о том, знаем ли мы того, кто вломился в дом. Я позволил Рэй говорить, не зная, что она скажет.
И был готов взорваться, когда Рэй заявила, что не знает взломщика. Но вместо того чтобы что-то сказать, я отошел, пока она разговаривала с ним, а дежурный врач обрабатывал ее раны, злясь на себя за то, что не убил Сета, когда у меня был шанс. Злился на Рэй за то, что она не сделала ничего, чтобы защитить себя и своего сына.
Офицер Кинни прошел мимо меня на выходе, кивнув подбородком в мою сторону.
— Я понимаю, что ты чувствуешь себя беспомощным, — сказал он.
«Ты ни хрена не понимаешь, чувак».
— Такие вещи… — покачал головой Кинни. — Они просто не происходят здесь, поэтому видеть, как это происходит сейчас… это выбивает из колеи. И мне жаль, что тебе пришлось войти, чтобы увидеть то, что ты увидел. Не могу себе представить.
— Ага, — сказал я на выдохе, крепко скрестив руки на груди.
Он замешкался, разглядывая блокнот в своей руке, а затем снова посмотрел на меня, в его взгляде читалась неуверенность.
— Ты уверен, что не узнал его?
«Черт возьми, Рэй».
Моя интуиция подсказывала мне, что нужно сказать ему правду. Сказать ему, что я точно знаю, кто это был. Что это мой шанс обрушить пресловутый молот на голову этого сукиного сына. Но сердце подсказывало, что сначала я должен поговорить с Рэй. И должен был узнать, что творится в ее голове, почему она не рассказала ему сама. И тогда я сделаю выбор.
— Да, — пробормотал я. — Я почти уверен.
Патрик медленно кивнул, опустив взгляд в пол.
— Я должен быть честен с тобой… — Патрик снова посмотрел на меня, его нерешительная, кривая улыбка была полна извинения. — Я почти подумал, что он мог быть связан с твоим прошлым.
Я не смог удержаться от сардонической усмешки, потому что офицер Патрик Кинни был умным парнем для такого копа из маленького городка, который, скорее всего, никогда не сталкивался с таким дерьмом, как я.
Но я не мог ему этого сказать, поэтому просто покачал головой и сказал:
— Когда мне будет что тебе рассказать, приятель… Я дам тебе знать.
Смог ли он прочесть между строк или нет, я не знал. Офицер Кинни лишь сжал губы в плотную линию и медленно кивнул.
— Хорошо, — согласился Патрик. — Я уже сказал это Рэй и уверен, что мне не нужно говорить это тебе, но все равно скажу. Если что-то увидишь, — он хлопнул рукой по моему плечу, — скажи. У тебя есть мой номер.
— Да.
— Отлично, — Патрик ткнул подбородком в сторону отсека скорой помощи, где ждала Рэй, потрясенная и израненная. — Иди и позаботься о ней.
— Позабочусь, — пообещал я, развернулся и направился обратно.
Я убедил Рэй пожить у меня — по крайней мере, до тех пор, пока мы не убедимся, что она и Ной в безопасности. Рэй, носившая фиксатор на носу и утверждавшая, что с ней все в порядке, хотя, очевидно, что это было не так, пошутила, что этот инцидент послужил поводом для их переезда ко мне. И я смерил ее жестким взглядом, пока она молча несла в мою спальню свою одежду.
— Мне не до смеха, Рэй, — сказал я, понизив голос, чтобы Ной меня не услышал.
Он был занят в гостиной, настраивая свою приставку на моем новом телевизоре.
Его телевизор был разбит во время драки.
— Если ты не можешь смеяться над жизнью, значит, ты просто позволяешь плохим парням победить, — пробормотала она себе под нос.
«Но они и так побеждают. Разве она этого не видит?»
Я покачал головой и медленно закрыл дверь, позволив ей щелкнуть, прежде чем снова заговорить.
— Почему ты не сказала Патрику правду?
Рэй не смотрела на меня, аккуратно складывая свою одежду в ящик, который я для нее освободил.
— Ты знаешь почему.
— Нет, я действительно не понимаю. Черт возьми, Рэй. Благодаря твоим показаниям его могли арестовать. Сет мог бы сейчас сидеть в гребаной тюремной камере с запретительным судебным приказом, но ты его отпустила. — Я покачал головой и сел на кровать, хлопнув ладонями по бедрам и чувствуя себя беспомощным. — Почему? Какого черта ты это сделала?
Она молчала, уставившись в открытый ящик на рубашки, которые только что положила туда. Господи… Я понимал, что не могу даже предположить, каково это — быть ею. Быть жертвой в этом смысле. Постоянно испытывать боль, физическую… душевную. Быть использованной и сломленной. Я не мог понять, каково было ей, и не стал бы притворяться. Но мне хотелось помочь. Защитить ее, спасти. И как, черт возьми, я должен был это сделать, если Рэй не пыталась защитить себя?