Хмыкнув, я достал старую открытку — поздравительную открытку на юбилей от бабушки — и нашу фотографию втроем с моего первого причастия. Затем, как раз когда собирался прокомментировать, что в его шкатулке с сокровищами не было ничего от моей матери, кое-что еще привлекло мое внимание. Что-то под последним памятным знаком — фотографией нашей старой собаки Салли.
— Что… за хрень… — Я бросил фотографии и открытку на кровать, осторожно вынимая пистолет.
Улыбка Рэй быстро сползла с ее лица.
— Солджер, это пистолет?
Конечно, она знала, что это пистолет. Я держал его прямо перед ее лицом, вертя в руках.
И все же я медленно кивнул и сказал:
— Ага.
— Ни за что. Нет, — решительно покачала головой Рэй. — Мне очень жаль. Знаю, что он принадлежал твоему дедушке. Но я ни за что не соглашусь, чтобы эта вещь находилась в одном доме с моим сыном. По крайней мере, если пистолет не будет заперт и спрятан где-нибудь.
— Я даже не знал, что он здесь есть, — стыдливо признался я, не имея ни малейшего представления о том, что делать с этой чертовой штукой. — Я не знал, что у дедушки был пистолет.
«Боже, это вообще было законно?»
«Зачем он вообще у него был?»
— Ну, эм, мы можем от этого избавиться? — Рэй заламывала руки под моей футболкой, в которой она спала.
— Да, — пообещал я, твердо решив. — Я просто уберу его обратно в шкаф, пока не решу, что с ним делать. Я поговорю с Патриком.
— Пожалуйста, спрячь его, — умоляла она меня, и я удовлетворил ее просьбу, спрятав его в стопке запасных простыней.
Но хотя никто из нас не говорил об этом, мы оба знали, что ни за что не забудем, что пистолет там, пока он не исчезнет.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ОДИН — ЭТО СМЕРТЬ
Давным-давно, еще в 1600–х годах, некоторые люди верили, что количество воронов в стае может определить их судьбу.
Один означал смерть или катастрофу — что-то в этом роде; два — радость, хорошие события; три или четыре определяли, будет ли у кого-то девочка или мальчик… и так далее.
Об этом я прочитал в одной из книг в библиотеке «Уэйуорда» и, помнится, тогда подумал, что это безумие. Что люди когда-то так мало знали о жизни, науке и просто о том, как все устроено в целом, что они чувствовали, что им нужно посмотреть на птиц на долбанном дереве, чтобы понять, что, черт возьми, происходит, когда Джейкоб или еще какой-нибудь хрен сваливался с летальным случаем чахотки.
Но сейчас, когда мы с Ноем шли к берегу с ящиком для снастей и удочками наперевес, я смотрел на одинокого ворона, который, казалось, следовал за нами, и мне стало интересно…
«Что, если они что-то задумали?»
— Эта птица меня пугает, — признался Ной, не понимая, что творится у меня в голове.
— И меня тоже.
— Ты должен дать ему немного еды. Может, он улетит.
Я покачал головой, глядя на мрачную черную птицу.
— Кормление только заставит его хотеть большего.
— Ну, я имею в виду, что он явно чего-то хочет, — сказал Ной, закатив на меня глаза.
«Ага. Мою душу».
Я внутренне съежился от этой мысли и отогнал ее прочь. Вел себя иррационально и нелепо и знал это. Но я проснулся с жутким ощущением, что что-то должно пойти не так. И что бы ни делал, не мог от него избавиться. Это было то же самое предчувствие, которое мучило меня месяцами, подкрадывающееся, когда я меньше всего этого ожидал. Но это было по-другому. Оно было сильным и всепоглощающим, проникало в мой мозг, и этот ворон не помогал.
Однако, когда свернули с Мейн-стрит на Оук, направляясь к пляжу, мы избавились от этой проклятой птицы. И я попытался воспринять это как хороший знак.
— Хорошо, дружок. Итак, что ты должен сделать, так это намотать леску, пока она не останется конец примерно на тридцать сантиметров или около того, — продемонстрировал я, а затем жестом попросил его сделать то же самое.
Ной медленно крутил катушку, пока не сделал так, как я велел.
— Вот так?
— Ага. Идеально. А теперь отведи руку вот так, назад, а затем быстро выбрось удилище вперед.
Я сделал так, как сказал, в то время как Ной пристально наблюдал, широко раскрыв глаза, как леска проплыла по воздуху и упала в воду в пяти метрах от меня.
— И не забудь также отпустить кнопку катушки, иначе леска никуда не денется.
Ной кивнул, а затем, с решимостью в глазах, подражая моим движениям, забросил свою приманку на полметра ближе, чем мою.