Но прежде всего меня заставила открыть бутылочку и отсчитать десять маленьких розовых таблеток мысль о том, что, если я возьму их и положу в свой рюкзак, у мамы будет на десять таблеток меньше. И это того стоило — даже если мой тринадцатилетний мозг не мог понять, что мама всегда, всегда, всегда найдет деньги на большее… независимо от того, горит свет или нет.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГНИЛЫЕ ЯБЛОКИ
Шестнадцать лет
— Большое спасибо, Солджер, — сказала мама Билли, когда я закончил загружать дюжину пакетов с продуктами в ее багажник. — Могу ли я дать тебе чаевые?
Мой босс Гордон, сказал мне, что я не должен принимать чаевые. Подметать пол, упаковывать продукты и помогать людям грузить их в машину — это то, за что мне платят, говорил он не раз, и брать за это дополнительные деньги строго запрещено.
И все же я на мгновение замешкался, глядя, как миссис Портер достала из сумочки десятку. Смотрел на купюру в ее руке, и самый конец зеленой бумажки тихонько трепыхался на ветру, искушая меня каждым взмахом. Потом услышал этот звук, как алкоголик слышит, как хлопает крышка от бутылки пива — усиленный в десять раз, звучащий громче, чем весь остальной мир вокруг меня. Мне хотелось дотянуться до купюры, схватить в свою жадную руку и потратить на что-нибудь. На хороший, сочный бургер или, может быть, на новые джинсы в магазине. На что-то, в чем я больше нуждался, чем хотел.
Но я этого не сделал.
— О, я не могу принимать чаевые, — наконец, ответил я ей, оторвав взгляд от купюры после того, как прошло слишком много секунд. — Гордон нам не разрешает.
Мама Билли посмотрела на меня с большим сочувствием, чем мне хотелось бы. Затем она прошептала:
— Ты можешь взять это, Солджер. Я никому не скажу. Ты это знаешь.
Миссис Портер слишком сильно искушала меня. Если бы она надавила чуть сильнее, я бы, наверное, взял и свалил все на ее настойчивость, а не на то, что мне очень нужны новые носки. Но все равно покачал головой и поблагодарил ее с вымученной ухмылкой, а она вздохнула и положила деньги обратно в сумочку.
— А как насчет ужина? — спросила мама Билли с надеждой. — Может, ты хотя бы на ужин придешь? Ты так давно не заходил, и мы были бы рады тебя видеть.
Это не было преувеличением. Я уже и не помнил, когда в последний раз был у Билли дома, не говоря уже об ужине. Черт, да я вообще видел Билли только в «Яме», когда он хотел накуриться после школы или на выходных. Иногда я провожал его до дома, если поблизости больше никого не было, но обычно задерживался, чтобы пообщаться и понаблюдать за голодными взглядами, которые всегда устремлялись в мою сторону.
Не было смысла уходить, если дела шли хорошо.
Но сейчас мне хотелось поужинать у него дома. Хотел вспомнить, какой была жизнь до смерти бабушки и дедушки, когда я мог позволить себе жить не только на работе, в «Яме» и следить за тем, чтобы мама оставалась жива после того, как она отрубалась на диване. Хотел хоть раз вспомнить, что я все еще шестнадцатилетний ребенок, и мне отчаянно хотелось просто повеселиться.
Поэтому я приподнял одну сторону рта в улыбке и сказал:
— Мне бы этого очень хотелось.
И позже тем же вечером мне это действительно понравилось. Нет, не так — я полюбил это.
Боже, я полюбил все.
Я полюбил мясной рулет, который она приготовила. Полюбил картофельное пюре, стручковую фасоль с маслом и подливкой. Я полюбил свежий чай со льдом и кукурузный хлеб. Мне нравилось, что маме Билли было все равно, съедаю ли я вторую или третью порцию. Нравилось слушать, как его отец непринужденно рассказывает о своем рабочем дне. Нравилось, что мама Билли спрашивала сына, как прошли занятия в школе, и Билли отвечал скучающе, как будто она постоянно задавала ему этот вопрос, и ему надоело его слышать. Мне нравилось, что все они слушали друг друга и заботились, а больше всего нравилось, что его родители понятия не имели, чем занимается их ребенок после школы и по субботам.
Мне нравилось, что они не могли даже представить себе, что Билли когда-нибудь захочет заниматься такой ерундой, как обдолбаться маленькими розовыми таблетками.
Но я также ненавидел это, потому что знал правду.
Билли был не в себе, и я хотел бы знать, как это остановить. Хотел бы сказать что-нибудь его маме, хотел бы, чтобы она знала то же, что и я, но…