По правде говоря, Диана вообще не думала об этом. Последние тридцать семь недель она была слишком занята, уговаривая себя не пить тайком из запертых в винном шкафу бутылок и проклиная паразита в животе за то, что он не дает ей спать, заставляет ее блевать и сжимает ее мочевой пузырь до размеров макового зернышка. Но теперь, когда Диана смотрела на него, когда знала, что этот паразит на самом деле он — маленький лучик солнца, посланный, чтобы осветить ее мрачный мир и спасти ей жизнь, — она могла придумать только одно имя, одно слово, достойное того, кто достаточно храбр, чтобы родиться у такой развалины, как она.
— Солджер, — ответила Диана, когда он приоткрыл свои крошечные глазки, чтобы впервые взглянуть на нее. — Его зовут Солджер.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
СЕРДЦА НАДЕЖДЫ
Пять лет
— Мамочка?
Я заглянул в щель приоткрытой двери. В комнате было темно.
Я не боялся темноты, но боялся того, что она означала.
Мамочка любила темноту, только когда спала или делала что-то плохое, а так как время было уже не утреннее, это, вероятно, означало, что она сделала что-то плохое.
Но, может быть, и нет. Может быть, она заболела. Когда я видел Билли пару дней назад, у него было плохое самочувствие, так что, возможно, и у нее тоже было плохое самочувствие.
— Мамочка?
Я медленно вошел внутрь, увидел ее на кровати и захихикал, потому что она выглядела так глупо. Ее пижамная рубашка была надета задом наперед, а штанишки она забыла надеть.
— Мамочка, я вижу твои трусики, — прошептал я, все еще хихикая. — Я вижу твою попку.
Она фыркнула в подушку. Мамочка говорила, как поросенок, и я снова захихикал, прежде чем тоже издать поросячий звук.
— Солджер?
О-о-о.
Бабушка поднималась по лестнице, и она бы разозлилась, если бы увидела маму спящей, когда уже не было утреннего времени.
Я поспешил выйти из комнаты и увидел бабушку. Она широко улыбнулась мне и очень быстро подбежала, чтобы подхватить меня на руки и закружить.
— Что ты тут делаешь? Ты нашел маму? — спросила она.
Я кивнул и обвил руками бабушкину шею.
— Мамочка спит.
Бабушке это не понравилось. Ее лицо стало строгим и сердитым, как в тот раз, когда я уронил «Короля Льва» в ее аквариум.
— Мамочка спит, да? Может быть, нам стоит ее разбудить, как ты думаешь?
Я крепко задумался над этим вопросом.
Когда мама спала из-за того, что сделала что-то плохое, тогда бабушка кричала. Она рассказывала дедушке, и он тоже кричал, и мама кричала в ответ, и мне приходилось прятаться, потому что мне не нравилось, когда они кричали.
Но если мама спала, потому что ей было плохо в животике, она должна была спать, потому что от сна становится лучше, когда тебе плохо.
Поэтому я покачал головой.
— Нет, — сказал я, постучав бабушку по носу. — Мамин животик не очень хорошо себя чувствует.
— О, так ли это?
Я быстро покачал головой.
— Ага. Когда я был у Билли дома, ему было нехорошо. Его мама сказала, что он, наверное, подхватил какую-то гадость, так что я думаю, что мама тоже подхватила гадость от Билли.
Лицо бабушки больше не было строгим. Теперь она выглядела грустной, как будто хотела заплакать, и мне это не нравилось.
Я дотронулся до ее губ и попытался снова заставить ее улыбнуться.
— Мамочка поймала вирус, — тихо пробормотала бабушка, и я обрадовался, потому что оказался прав.
Потом она действительно улыбнулась, и мне снова стало хорошо. Потому что я сделал это.
— Давай, мой маленький человечек, — сказала бабушка, неся меня обратно к лестнице. — Пойдем, испечем печенье, хорошо?
— Да! — Я вскинул кулаки в воздух, как Супермен.
— С шоколадной крошкой?
Я покачал головой.
Бабушка выглядела удивленной.
— Нет?! Но ты же любишь шоколадную крошку!
— Я хочу сегодня приготовить овсяное.
— Правда?
Она не могла в это поверить. Бабушка знала, что я не люблю овсянку.
— Да. — И выпятил нижнюю губу, потому что теперь мне было грустно, хотя я и не знал, почему. — Они мамины любимые.
Тогда бабушка снова погрустнела, но кивнула.
— Хорошо, маленький Солджер. Мы испечем для мамы овсяное печенье.
Шесть лет
Дедуля носился по гостиной и издавал звуки самолета. Я очень широко раскинул руки, и бабушка рассмеялась, вешая еще одно блестящее украшение на рождественскую елку.
Это была самая большая и блестящая елка, которую я когда-либо видел, и я знал, что Санте она очень понравится и что он оставит мне тонны и тонны подарков.