Затем удерживая ее взгляд сказал:
— Рэй, пожалуйста, сделай мне одолжение и пообещай, что будешь держать эту дверь запертой всякий раз, когда будешь здесь.
Ее глаза наполнились измученным презрением к моей паранойе, но никто из нас не мог доказать, было ли это просто беспочвенное беспокойство или предчувствие. Поэтому Рэй неохотно кивнула.
— Хорошо. Я обещаю.
— Спасибо.
— Я дам тебе ключ, и ты сможешь входить, когда захочешь.
Рейн сказала это так, словно это было так же очевидно, как то, что небо голубое, но воздействие этого заявления наполнило мое сердце теплом. В нем говорилось: «Твое место здесь». В нем говорилось: «Я здесь надолго».
И когда я оторвался от своих равиоли, чтобы поцеловать Рейн, поднять на руки и отнести в постель, то обнаружил, что забыл не только о двери — теперь закрытой и запертой на замок, — но и о своих нервах из-за встречи с мамой Билли.
Но после того, как мы занялись любовью, Рэй уснула, а мне пришлось вернуться домой, чтобы покормить Элевен, беспокойство вернулось в полную силу и контролировало мой мозг до конца ночи, не давая мне ни уснуть, ни сосредоточиться на книге. И все, о чем я мог думать, было: «Блин, как бы я хотел, чтобы у меня сейчас был этот телевизор».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК
Мама Билли уже сидела за столиком в центре «Блэк энд Брюд», когда я пришел в единственную кофейню Ривер-Каньона. Переставляя салфетки на столе, закидывая одну ногу на другую и обратно, она беспокойно ерзала, а я был озабоченным придурком, незаметно наблюдавшим за ней из большого панорамного окна в передней части кафе.
Я уже волновался перед этой встречей. Паранойя по поводу того, что мама Билли может сказать, не давала мне спать всю ночь. И я еле волочил ноги в течение рабочего дня в напряженном ожидании новой встречи с ней. Но теперь, видя, что мама Билли нервничала не меньше, а ее нога подрагивала, перекинутая через правое колено, не был уверен, что вообще хочу идти внутрь. Я мог бы написать ей сообщение и извиниться, соврать, сказать, что у меня что-то случилось. Мог бы продолжать жить своей жизнью, не проводя больше ни минуты в ее присутствии, и, возможно, меня бы это устроило. Хотя только возможно, но шансы были велики. Когда мы виделись в последний раз, у нас все было хорошо, так зачем же испытывать судьбу?
Приняв решение, я стал отступать от окна, готовый вернуться домой, где безопасно и спокойно. Элевен нужно было поесть, мне нужно было принять душ, Рэй скоро вернется домой, и она приготовит ужин. Да, это был хороший план. Это был удобный план…
«Но Дэвид Стрэттон. А как же это? Разве ты не хочешь узнать, что мама Билли может рассказать о нем?»
— Черт возьми, — пробормотал я сквозь стиснутые зубы, как раз когда мимо проходил сильно татуированный брат офицера Кинни, Райан.
— Ты в порядке? — спросил он, приподняв бровь при виде моих сжатых кулаков и напряженной челюсти.
— Да, извини. — Я провел пальцами по волосам, надеясь, что выгляжу достаточно презентабельно. — Просто это был долгий день.
— Я тебя понимаю, — похлопал меня по плечу Райан. — Надеюсь, все наладится.
— Спасибо, — выдавил я из себя неуверенную улыбку, когда он уходил, и когда Райан оказался вне пределов слышимости, пробормотал: — Вряд ли.
«Нет, нет, нет…»
Быстро покачал головой и разжал кулаки. Почему я так себя вел? Я понятия не имел, что хотела сказать мама Билли. Но знал, что она хотела сделать это здесь, вдали от города, в котором изменились наши жизни, но на самом деле это ничего не значило, не так ли? Возможно, она просто не хотела рисковать, чтобы кто-то из знакомых — возможно, Леви — узнал о ее сплетнях, что было вполне понятно, не так ли?
Поэтому, уверенный в том, что все будет в порядке, я двинулся вперед, прежде чем смог снова отговорить себя от этого. Дверь легко распахнулась, приветствуя меня музыкой знаменитого Девина О'Лири из Ривер-Каньона, и там была мама Билли, вскочившая на ноги, чтобы поприветствовать меня.
— Солджер, привет! — Она подняла руки, когда я подошел, и позволил ей прижать ладони к моим щекам. — Ты выглядишь усталым. Ты в порядке?
Боже… Ее сострадательная душа обволакивала меня, как вновь обретенное старое одеяло, и я боролся с желанием закрыть глаза и разрыдаться под ее утешением.
Как же я изголодался по материнской ласке. Я не замечал этого, пока снова не оказался в ее присутствии, и снова вспомнил, как отчаянно хотел, чтобы мама Билли была моей мамой.
— Я не выспался прошлой ночью, но я в порядке.