— Еще один вопрос, прежде чем я отправлюсь к мясному рулету моей девушки, — сказал я, сглатывая, готовясь к ответу. — Был ли Дэвид моим отцом?
Лора глубоко вздохнула, окинула меня мрачным взглядом, а затем устало пожала плечами.
— Я не знаю, знает ли кто-нибудь на самом деле, — призналась она. — Ну, кроме твоей матери, Дэвида, может быть, твоих бабушки и дедушки и членов семьи Дэвида…
— Но? — спросил я, почти с надеждой произнося это маленькое слово.
— Но… ты же знаешь, какого роста твоя мать, какого роста были твои бабушка и дедушка, и, ну… — снова пожала плечами Лора. — Дэвид, должно быть, был не меньше двух метров.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
ТАКОЙ ЖЕ, КАК ОН
Лора сказала, что не имеет значения, был ли Дэвид моим отцом или нет, и я сказал ей, что она права. Но в тот вечер, после того как съел мясной рулет, который Рэй припасла для меня, а потом пошел домой кормить Элевен, все не мог выбросить из головы мысли о нем.
Дэвид Стрэттон, ростом почти два метра, такой же, как у меня. Умер в двадцать четыре года — ненамного старше, чем мне было, когда умер Билли.
Лежа в постели и прижимая к себе Элевен, я поднял старую статью, посвященную аварии, унесшей жизнь Дэвида. Смотрел на его черно-белое лицо. Изучал зернистую структуру его носа, его скулы. Его брови и изгиб улыбки. Я просто пытался понять, сколько у нас общих черт, если они вообще есть, но, черт возьми, фотография была такой маленькой и нечеткой, что трудно было что-то разобрать.
«Скорее всего, он не был твоим отцом».
«Черт… а что, если это он?»
Я выбрался из постели, с бешено колотящимся сердцем, и опустился на пол, чтобы отжаться, пытаясь прочистить мозги. Элевен с любопытством наблюдал за тем, как я считал вслух, как считали овец.
— Раз… два… три…
«Он знал обо мне?»
— Четыре… пять… шесть…
«Бабушка и дедушка знали о нем?»
— Семь… восемь… девять…
«Может быть, он когда-нибудь встречался со мной, а я этого просто не помню?»
— Десять… одиннадцать…
«Ему было не все равно?»
— Блядь.
Оттолкнулся от пола и встал на колени, запустив руки в пряди волос, еще влажные после душа. Мой разум не собирался останавливаться на вопросах, и я знал это, но что, черт возьми, мне нужно было с этим делать? Парень был мертв. Он был мертв уже двадцать пять лет.
«Но его девушка все еще жива».
«Нет», — яростно замотал головой я. — «Даже не думай об этом».
«Но у нее будут ответы».
— Блядство, — простонал я, растягивая это слово до тех пор, пока у меня не перехватило дыхание, проводя руками по лицу и бороде.
Последнее, чего мне хотелось, — это связываться со своей матерью. Она ясно дала понять, что не хочет иметь со мной ничего общего, а я также ясно дал понять, что раз и навсегда порвал с ее токсичностью, — и я это сделал. Моя жизнь была хороша. Моя жизнь была именно такой, о какой я всегда мечтал, и меньше всего мне хотелось подвергать ее опасности, встречаясь с Дианой Мэйсон.
Но я не планировал этого, не так ли?
На следующий день на работе, после еще меньшего количества сна, чем накануне, с неохотой принял решение увидеться с матерью в последний раз — и на этот раз я говорил серьезно: это будет последний раз. Но при этом прекрасно понимал, что не успокоюсь, не задав ей хотя бы тех вопросов, которые бесконечно крутились у меня в голове.
Но я также знал, что не могу попросить Рэй сопровождать меня.
Леви мог быть там, и даже если бы его там не было, Диана могла бы рассказать ему.
Я не мог допустить, чтобы он узнал, что мы с Рэй связаны, потому что он побежал бы к Сету. Не мог рисковать возвращением Сета, хотя, скорее всего, он все равно, в конце концов, вернется. Но я должен был допустить, чтобы это произошло по его собственной воле, а не из мести мне.
Поэтому в свой обеденный перерыв я позвонил следующему человеку — единственному, о ком я мог думать.
— Солджер! — Гарри ответил на первом же гудке. — Как дела, сынок? Сколько времени прошло? Два дня?
Я усмехнулся. Мы с Гарри много разговаривали.
— Я в порядке. Как дела у тебя?
— Не могу пожаловаться. Отпуск проходит хорошо. Расслабляюще.
— Рад за тебя, парень. Чем занимался?
— Да так, кое-что по дому. Красил террасу, чинил ступеньки… ну, ты знаешь.
Я фыркнул.
— Честно говоря, Гарри… это похоже на очень дерьмовый отпуск.