Спасение Ронана
Читателей, уже ознакомившихся с первым томом приключений Ронана, могут несколько удивить хвалебные пеаны, коими издатель открыл том второй. Для не столь легковерных мы приводим некоторые издательские цитаты в сопровождении их перевода, взятого из «Рангвальского словаря простого английского языка» (продается в фирменном скриптории издательства «Тарлтрад-Пресс» (Вельбуг), цена 8 таблонов).
«Эпический…» 700 страниц помпезной чешуи.
«Тщательно выписанный…» Написанный очень медленно большим гусиным пером.
«Конфронтационный…» Масса ругани.
«…бьет точно в цель…» По пьяни автор вечно ко всем заводится.
«…писатель не боится…» «…раздвинуть границы языка…» Не владеет орфографией. А касается пунктуации…
«…с академической ученостью…» Скука смертная.
«По-прежнему продается во всех приличных книжных магазинах…» Потому что никто не покупает.
«Замечательный шаг вперед в книгоиздании…» Такого бреда еще никто не публиковал.
«Бурно одобрено критикой…» Не зря же подкармливаем.
«…этот с нетерпением ожидавшийся второй том…» …из контракта сразу на две книги. Мы только и ждали, как бы поскорей от бездарного недоноска отделаться.
«Вы не будете разочарованы…» …то есть, если только книгу не купите.
Итак, вы предупреждены.
Изоляция
Климат города Забадая жаркий. Очень жаркий. То же самое в отношении всего остального – в особенности еды.
Забадай славится такими блюдами, как мулампос. До невозможности острое и почти смертельное мясное варево, знаменитое по всему Среднеземью. Его плачевные побочные эффекты дали повод для множества шуток, например: «Какая разница между тем случаем, когда тебя бросает девушка, и тем, когда ты съедаешь тарелку мулампоса?»
В первом случае из твоего мира выпадает задница. Во втором же – мир выпадает из твоей задницы.
Постоянно будьте настороже. Некоторые забадайские заведения подают блюда еще более опасные. Так, «Потрошило», кафе-бар на Ножевой улице, славится своим похеросом, острейшим супом, столь едким, что оружейники используют его как чистящее средство. Он за считанные секунды растворяет и удаляет грязь, ржавчину, ярь-медянку, а также остатки трупа внутри комплекта доспехов. А в «Гриле Сатаны» при ресторане «Ин-Кубус», что на Приречной стороне, подают столь острый масукас, что, по слухам, он вызывал тяжелые ожоги горла и ротовой полости, в том числе и у взрослых драконов. Считается даже, что Великий забадайский пожар начался с того, что бесхозную тарелку масукаса нечаянно опрокинули на ресторанную занавеску…
Нуддо Болтливый глубоко воткнул меч в раскаленный песок. Вытирая вспотевший лоб специальной кожаной повязкой, обернутой вокруг мускулистого предплечья, он оперся о меч и оглядел ревущую людскую массу на забитых до отказа трибунах вместительного стадиона под названием Калазей. Солнечные лучи с силой кузнечного молота барабанили по земле, а беломраморные стены подиума мерцали в тепловой дымке.
– Толпа сегодня что надо, – заметил Нуддо. – Особенно для четверга.
Смертельно раненный гладиатор, распростершийся у его ног, негромко застонал, а потом, собирая последние остатки стремительно иссякающих сил, мучительно пополз к далеким воротам из железных прутьев – единственному выходу с арены. Из-за адской жары кровь из обширной раны в его животе оставляла заметно дымящийся красный след. Пока гладиатор сантиметр за сантиметром полз все дальше и дальше, его дыхание становилось все более отрывистым и хриплым.
Нуддо какое-то время бесстрастно наблюдал за ним, после чего выдернул меч из песка и внимательно изучил запятнанный кровью кончик. Недовольно мотая головой, он нагнулся, взял пригоршню песка и начисто вытер клинок, а затем неспешно зашагал бок о бок со своей жертвой.
– Нет, ты только их послушай, – продолжил он, указывая на воющих зрителей. – Убей, убей, убей! Только об этом и думают. Ни малейшего интереса к более тонким моментам поединка. Они только крови хотят. Порой я задумываюсь, чего ради мы, гладиаторы, вообще стараемся. Тренировки, работа с мечом… И сколько нам платят? Двадцать таблонов в день плюс страховка. Уровень жизни ниже среднего, верно? Впрочем, не для тебя. Для тебя она так и так скоро кончится.
Тут Нуддо сделал паузу и с участием взглянул на свою задыхающуюся жертву.
– Надеюсь, ты застрахован? Мне бы очень не хотелось увидеть, как твою жену и детишек продают в рабство только потому, что ты свое получил, а страховку как следует не оформил. Лично я в Убалтае страхуюсь. В фирме ССУКИ. «Специальная Страховка Убийц-Контрактников Идуина». Знаешь их рекламу? «Мы ССУКИ и этим гордимся». Обхохочешься, верно? Живот можно надорвать. Особенно твой.
Не в силах тащиться дальше, раненый гладиатор, задыхаясь, застыл на песке. Пошарив в маленькой сумочке у себя на поясе, он вытащил керамический брелок с маленьким портретиком молодой женщины и трех детишек. Пока его дыхание становилось все более хриплым и прерывистым, он лежал, сосредоточив затуманивающиеся глаза на портретике, а рев толпы все нарастал.
Нуддо взглянул на ту часть подиума, где Миад Многоречивый, Глава Совета и Первый Козел Отпущения Забадая, только что поднялся из кресла и теперь близоруко озирался в попытке выяснить волю толпы.
– Нет, ты только глянь на этого помпезного старикашку! Мы могли бы весь день здесь проторчать, дожидаясь, пока он с мыслями соберется. Вернее, я бы мог. Хотя и тут светлую сторону можно найти. По крайней мере, ты не услышишь очередную из его бесконечных речей. В жизни всегда надо искать светлые стороны, разве не так? – Нуддо улыбнулся умирающему гладиатору и почесал у себя в подмышке.
– А теперь вот на это взгляни! – продолжил он, когда Миад к радости толпы указал большим пальцем вниз. – Просто безобразие, не иначе. А мне казалось, ты лучшего заслуживал. Да, кстати. Прошу прощения за тот маленький фокус с фальшивой рукой, но, как говаривал мой старый папаша, в любви и на войне все средства хороши. Порядочная он был скотина… Ладно, в следующем мире увидимся.
Протянув руку, Нуддо запрокинул голову умирающему и одним быстрым взмахом меча начисто ее отсек. А затем он поднял отрубленную голову за волосы и с помпой пронес ее по краю арены, снисходительно принимая зрительские овации.
Наверху, на подиуме, Миад Многоречивый с облегчением наблюдал за восторженной реакцией толпы. Вскоре наступит Неделя Возмездия, и он отчаянно нуждался в повышении своего рейтинга. Иначе Миад и все остальные члены Правящего Совета через неделю тоже могли оказаться на арене лицом к лицу с Нуддо.
Система политического представительства Забадая, одного из четырех великих городов Идуина, составляла предмет зависти большинства других городов. Дело здесь в том, что все избранные представители элементарно привязывались к строгому моральному кодексу. Если политика ловили на лжи, ему отрезали язык. Если его ловили на взятках – отрубали руку. (Одним из следствий всего этого явилось то, что забадайские политики стали образцовыми семьянинами.) А измена предвыборному обещанию считалась преступлением, караемая смертной казнью.
Данная система восходила ко временам Адриана Распущенного, в чье совершенно беспутное правление и был сооружен Калазей. Адриан приказал построить его в подражание Страходрому[1] в Новоляе, надеясь, что регулярные спортивные состязания и всевозможные гонки окажут умиротворяющий эффект на население, которое буквально кипело недовольством. Однако прошло не так много времени, прежде чем испорченные нравы стали брать верх, и атлетические состязания, заодно со скачками на колесницах, заменили гладиаторские бои, схватки с дикими зверьми и публичные казни.
Народ, понятное дело, все это кровопролитие просто обожал, однако это не удержало людей от того, чтобы поднять Великий бунт и бросить Адриана вместе с его советниками диким зверям. Зрелище того, как ненавистного правителя рвут на куски полуголодные ленкаты, так полюбилось жителям города, что когда годом позже был в свою очередь свергнут Первый Революционный Совет, его члены вдруг с ужасом обнаружили, что народные массы волокут их к Калазею. Людям страстно хотелось повторения приятного зрелища.
1
Информацию о Страходроме, а также о других незнакомых реалиях Среднеземья смотрите в Приложении первом.