Еще одной характерной особенностью положения священника, которая устраивала Дина, было «общение» со всякими мелкими пушистиками, хотя священникам обычно предполагается приносить этих пушистиков в жертву, а не забирать домой и не делать своими любимцами, В целом Дин оказался страшно доволен своим новым положением – пока не достиг в этом ремесле некоторых успехов, после чего все пошло наперекосяк.
Поначалу он казался таким недотепистым, что никакой разницы его действия не вносили. Жертвоприношения и прочие ритуалы проводились так скверно, что в любом случае не дали бы никакого результата, а поскольку в грабежах и мародерстве вагины были непревзойденными мастерами, никакого божественного вмешательства им не требовалось. Но затем, когда Дин немного набил руку, его действия стали оказывать некоторый эффект. Увы, это был не тот эффект, к которому он стремился.
У вагинов имеется обширный и разнообразный пантеон божеств, от добрых и милостивых до жестоких и зловредных. Для востребования помощи конкретного бога необходим ряд молитв и ритуалов, специфичных для данного бога. Измени что-нибудь хоть на йоту, и твоя молитва может быть неверно направлена. Дин, сам того не желая, очень многое менял – и совсем не на йоту.
Самая же скверная история произошла во время рейда пяти галер по южному побережью с набегами на селения, расположенных в болотистой местности, известной как Маремма, что в северном Браннане. Пока они плыли на юг, Дин сумел превозмочь морскую болезнь и устроился у маленького алтаря на носу ведущей галеры, проводя обряд Бенеферы, Богини Удачи. Однако с неизменной щепетильностью Дин лишь слегка оглушил жертвенного цыпленка вместо того, чтобы его убить. В результате весь ритуал оказался переадресован Клоаке, Богине Амебной Дизентерии, чей ответ был немедленным и весьма эффектным.
Тот рейд несомненно стал самым неудачным в истории вагинов. Когда они достигли Браннана, немногие воины, все еще способные стоять на ногах, оказались так слабы, что им крепко досталось от горстки стариков и старух в первой же деревне, в которую они заявились. Домой они вернулись, с ног до головы покрытые позором.
Дин тут же сделался самым непопулярным вагином со времен Хари Корабельного Плотника. Благодаря отцовскому авторитету Дина все еще брали в рейды, однако ему запретили проводить все религиозные ритуалы, кроме самых элементарных, а иногда не позволяли ему вообще ничего делать. Когда рейд вел Краг, сын деревенского вождя, он сажал Дина в гребную шлюпку и волок ее на буксире в десяти метрах позади галеры. Маленькая шлюпка ныряла и виляла будто на катании в увеселительном парке, и Дина весь рейд тошнило как баррета.
Именно Краг дал Дину издевательскую кличку Плюхер, с радостью подхваченную всей деревней, за единственным исключением в виде Мартина. «Впрочем, – думал Мартин, наблюдая, как Дин спотыкается о небольшой пучок травы и плюхается прямиком в густые заросли крапивы, – нельзя, чтобы дружба ослепляла, мешая воспринимать реальную действительность». Увы, прозвище Плюхер было прискорбно точным для человека, совершенно неспособного даже по гладкому деревянному полу пройти, ни за что не запнувшись. – Мартин наблюдал, как его друг с боями прокладывает себе дорогу из зарослей крапивы и снова начинает взбираться по склону холма. Дин, который последние несколько дней был счастлив и беспечен, теперь казался не на шутку озабоченным. Ковыляя по тропке, он что-то бормотал себе под нос и палкой сбивал цветочные головки колючего растения под названием лабуда. Причина могла быть только одна. Ожидалось возвращение Крага.
Когда Дин подошел поближе, козы, которые в своей обычной надменной манере топтались и жевали траву, подняли головы и потрусили ему навстречу. Невесть почему все они, похоже, очень его любили, и Дин тоже их всех любил: кого по спине похлопает, кому шею почешет. Еще более озадачивающим был тот факт, что он мог их всех различить, и для каждой у него имелась кличка. Это изумляло Мартина, поскольку все козы были такие лохматые и растрепанные, а самок от самцов он мог отличить только по запаху. Козы пахли ужасно. Козлы пахли гораздо хуже.
В конце концов, Дин сумел проложить себе дорогу сквозь стадо. Усевшись на кочку рядом с Мартином, он воззрился на море. На лице у него по-прежнему ясно читалась озабоченность.
– Ну что, – небрежно начал Мартин, – Краг из рейда возвращается?
– Ага. Фьона видела, как корабли огибают южный берег. Сейчас они, наверное, уже в бухту входят. – Дин мрачно ковырнул палкой козью кучку, а затем на лице у него выразилось удивление.
– Как ты узнал? – спросил он.
– По твоему лицу. Я по тебе как по книге читаю.
– Но ведь ты читать не умеешь.
– Ну, книги не умею. Зато тебя я читаю. С тех пор, как на той неделе Краг взял с собой в рейд старого Садрика и настоял, чтобы ты дома остался, ты был счастлив, как козел перед… гм… – Мартин сделал паузу и мысленно себя обругал. Одной из неприятных сторон работы козопаса было то, что козий мотив начинал вторгаться во всю твою остальную жизнь. И порой мотив этот мог непоправимо испортить хорошую беседу. – В общем, ты был очень счастлив. Но я понял, что Краг вот-вот вернется, потому что вид у тебя стал несчастный, как у… гм… – Мартин с трудом удержался от очередной ссылки на коз, – … как у мокрой курицы.
– Ну что ты, Краг совсем не такой плохой.
– Не такой плохой? Да он твою жизнь в сплошное несчастье превращает. Вечно над тобой издевается!
– Я бы так не сказал…
– А я бы сказал.
– Да ну, он просто немного шутит…