Скрюченный и голый, Горацио Сеймур лежал рядом. Альстер несколько секунд наблюдал за ним, убедившись, что парень дышит. Затем услышал стон Джессики. Повернувшись, он увидел, что она висит вниз головой в ремне безопасности переднего сиденья и по её лицу бежит кровь, капая со лба.
— Как самочувствие? — спросил он, встретившись с ней глазами.
— Просто замечательно, спасибо, — ответила она, ворочаясь в ремнях. — Что, чёрт меня дери, только что произошло, Юрий?
— Понятия не имею, — пожал Альстер плечами.
[1]Поллукс — Бета Близнецов, находится на расстоянии в 33,7 световых года от Земли.
Юлосс. Йирелла. Год 587 ПП (После Прибытия)
Давать имена мункам было не принято. Нет, прямого запрета на это не было, но взрослые клана всегда находили причины, почему так поступать не стоит. «Когорта должна быть единой, — говорили они, — не нужно выделять любимчиков».
Язык, на котором мункам отдавались приказы, тоже являлся препятствием. Мунков приучили узнавать пожелания своего хозяина ещё до того, как он их до конца обдумает — для чего их и обучали понимать язык тела. Такая интуитивная коммуникация куда быстрее любых вербальных приказов.
Это также означало, что парни тоже должны научиться передавать эти команды на подсознательном уровне. Со стороны этот процесс напоминал установление симбиотической связи.
Йирелле было пять или шесть лет, когда она начала мысленно назначать двух своих мунков Уно и Дос. Они тогда изучали языки старой Земли, и ей нравилась мягкость классического испанского. К тому времени, когда ей исполнилось семь лет, Уно стала Умой, потому что Йирелле показалось забавным иметь спутницей богиню, а Дос стал Дуней — просто так, без всякой причины, за исключением того, что это звучало забавно.
Когда ей исполнилось восемь, имена стали привычным способом их общения, и даже Александр перестал просить её не использовать их.
Сейчас, когда опустошённая Йирелла прислонилась к стене, глядя через большое окно в процедурную комнату, встревоженные Ума и Дуня обхватили её ноги, стараясь найти защиту и утешение. Руки девушки гладили их макушки, давая уверенность, что с ней всё в порядке, и она помнит и любит своих мунков, несмотря на то, что оставила их на целых одиннадцать дней.
Когда спасший их флаер приземлился в усадьбе Иммерле, учащиеся всех групп собрались во дворе, чтобы приветствовать их. Выйдя из транспорта, они испытали весь спектр эмоций — от облегчения до запоздалого ужаса. Но все эти чувства меркли перед бурей эмоций, охватившей ожидающих их мунков.
Дождавшись счастливого воссоединения, они суетились, охваченные истеричной радостью от возвращения своих хозяев, которых тут же обхватывали в нерушимые объятья.
Потребовалось много времени, чтобы всех успокоить. Особенно много работы досталось Уранти, вынужденному успокаивать когорту Деллиана, впавшую в истерику от волнения, и давая возможность врачам лечить раненого хозяина без необходимости постоянно отгонять взволнованных мунков.
Йирелла с интересом наблюдала за ветеринаром, вооружённым шприцем-пульверизатором, который быстро сделал инъекцию каждому из существ. Она была уверена, что это не успокоительное, так как они не стали сонливыми. Вместо этого наркотик, кажется, изгнал их эмоции.
Затем Йирелла поняла, что Александр изучает её. Первый раз в жизни она не отвернула голову и не отвела взгляд — вместо этого спокойно посмотрела на наставника.
— Мы справились с вашим тестом? — воинственно спросила она.
Удивительно, но Александр смущённо отвернулся. Йирелла последовала за медицинской группой, когда Деллиана доставили в лечебный центр. Медики закончили обработку ран, оставив его лежать на широкой больничной койке, с ранами, закрытыми длинными полосками хирургической кожи, и с различными трубками, выходящими из синих пузырей и прикреплёнными к его рукам.
Его когорта мунков сгрудилась вокруг него, черпая тепло и утешение от объятий, словно щенки, собравшиеся вокруг своей матери. Потратившая время, отпущенное им на курортном острове, на отыгрывание роли недосягаемой ледяной королевы, Йирелла смотрела на них со смесью зависти и умиления.
Ума и Дуня сразу же крепче обняли её ноги, чувствуя, что часть её любви направлена не на них. Их мордочки уткнулись в бёдра Йиреллы, мешая им увидеть через окно объект её привязанности. Она снова и снова гладила их вдоль по шёрстке — так, как они больше всего любили. Вскоре мунки успокоились — их ревность утихла, сменившись радостью обретения нового друга.