— Ну, власти же должны были озаботиться тем, что людей похищают, — сказал Элдлунд. — Сколько людей пропадает каждый год при подозрительных обстоятельствах?
— Во всех пятнадцати обитаемых солнечных системах и тысячах других мест, где живут люди? — улыбнулся Юрий. — Понятия не имею. И никто не имеет. Только на одной Земле эта цифра составляет десятки миллионов в год.
Большинство из потеряшек считается обычными пропавшими без вести: людьми, которые находятся в депрессии или хотят выйти из своих отношений, или семей, или мелкими преступниками, или людьми с долгами, или же они — хорошенькие девочки и мальчики, которых похитили и сделали секс-рабами извращенцы. Некоторые из этих людей находятся — живые или мёртвые.
Но многие — нет. Невозможно узнать, кого из них похитили для опытов люди, подобные Баптисту.
— Так много? — ужаснулся Элдлунд. — Не может быть!
— Может, — вздохнул я, — ещё как может. И так было всегда. Текущий процент немного ниже уровня двадцать первого века, потому что наша экономика сейчас намного лучше, что снижает уровень недовольства в обществе. Но цифры всё ещё поражают. И это при всех наших параноидальных, следящих за всем властях и работающих на них искинах седьмого поколения! Люди любят ныть, что мы живём под неусыпным контролем отслеживающего любой их пук правительства. Боже мой! Да правительству на них насрать!
— …пока они вовремя платят налоги, — пробормотал Каллум.
— Именно! — согласился я.
— Социалистические правительства больше озабочены жизнью и здоровьем граждан, — сказала Джессика. — Этому обязывает их конституция.
— Это хорошо, — кивнула Кандара, — но и у них всё равно есть потеряшки, не так ли?
— Исключительно немного.
— Друзья, — сказал я, чтоб вернуть дискуссию в правильное русло, — мы здесь, чтобы разобраться с разбившимся космическим кораблём пришельцев. Давайте не будем спорить, у какой политической системы длиннее струя!
— Вы всё-таки разобрались, для кого Баптист похищал людей и кто нанял Чуму для уничтожения улик? — спросил Алик. — Кто заказчик?
— Медицинская исследовательская компания, у которой есть деньги, криминальные контакты, но нет совести, — произнесла Джессика. — Увы, никакой конкретики.
— А Чума? — спросил из другого конца кабины Элдлунд, болтая в руке пустой чашкой. — У вас есть какая-нибудь информация по ней? Её вообще ищут?
— Мы ни на секунду не прекращаем её поиски, — вздохнул Юрий. — Впрочем, как и все остальные.
— Сука чертовски хороша, — недовольно хмыкнул Алик. — Даже Бюро не может найти её.
— А ты как с ней пересёкся? — спросил Каллум, сложив два и два.
— Да всплывала она как-то… в одном из моих дел… — пожал плечами Понедельник. — Было дело…
— И ты, конечно, был всего в полушаге от поимки… — язвительно протянул Кэл.
— Нет, — вздохнул Алик. Мне показалось, что я слышу, как окаменевшие мускулы его лица скрипят, складываясь в недовольную гримасу. — Но с ней связан один чертовски странный случай из моей практики.
— А в чём именно заключалась странность? — не сдавался Каллум.
— Этим вопросом Бюро не занималось. Меня пригласили в качестве одолжения — друг одного моего друга замолвил за меня словечко… ну, вы понимаете. Нужно было, чтоб я посмотрел на случившееся свежим взглядом — поскольку случившееся стало волновать моих коллег по клубу, если вы понимаете, к чему я клоню…
Дело о благосклонности Алика. Америка, AD 2172
Четырнадцатого января, с вечера до полуночи, в Нью-Йорке мело так, словно сам сатана забыл закрыть за собой ворота в ад, отправляясь на вечеринку в город. «И, смею заверить, он повеселился на славу», — думал Алик, разглядывая изуродованный труп.
Покойница уже заставила его извергнуть прерванный ужин и испортить грядущий завтрак, пока он сверял с телом лист предварительного осмотра, полученный от топчущегося на месте преступления полицейского.
В нём было указано, что девушка была настоящей блондинкой — и это действительно было так. Корни волос никогда не врут. «Волосы вообще хорошо сохранились, — отвлечённо подумал Понедельник, — как и голова. А вот от её конечностей неизвестный психопат оставил, увы, немного».
Алик посмотрел на стену позади, превратившуюся, после убийства, в огромный натюрморт из заляпанных кровью ошмётков мёртвой плоти, торчавших из пробитых шрапнелью воронок.