— Если есть сомнения, то меня лучше не нанимать, — произнесла Кандара. — Я могу просто уйти. Без обид и сожалений.
— Думаю, что мы уже прошли точку невозврата, — с грустью в голосе сказал Джару. — Высший совет Утопии уже принял решение, исходя из того уровня насилия, с которым мы столкнулись. Мы пробовали договориться с нашими противниками, но они не идут на переговоры. Поэтому у нас остался единственный выход — полное уничтожение. Я разделяю эту позицию. Сейчас я лично разговариваю с тобой, потому что не хочу, чтобы кто-то за меня занимался этой работой.
— Мне жаль, — сухо сказала Кандара, — что я змея в твоём райском саду.
— Я никогда не обольщался, — устало произнёс Джару, — мыслью о том, что сумею построить неприемлющее насилие общество, не замарав в крови руки.
— Ну, тогда предлагаю успокоиться и воспринимать меня как последний довод. Большинство моих клиентов сожалеют о том, что им пришлось позвонить мне, но когда я вникаю в их проблемы, я понимаю, что у них просто не было другого выбора.
— Хотел бы я считать, что мой случай такой, — вздохнул Джару. — Не могу выразить словами, насколько я разочарован враждебным отношением к тому, что я делаю.
— Люди всегда боялись и ненавидели перемены, — пожала плечами Кандара. — А ты являешься их лицом. Особенно это пугает власть имущих, считающих, что они утратят рычаги давления на общество.
— Ты рассуждаешь как житель Утопии, — сказал Джару. — Неужели ты выступаешь на нашей стороне?
— А на чьей ещё? — удивилась она. — Вы пытаетесь изменить общество, убившее моих родителей. Кого мне одобрять, как не вас?
— Но несмотря на все симпатии, ты не с нами.
— И чем бы я занималась в вашем мире? Выращивала цветы? Людям моей профессии нет места в вашей культуре. Когда человеческая раса примет утопический этос, тогда я поселюсь здесь с вами, если вы, конечно, меня пустите. А до тех пор я буду там, где нужна.
— Ждать придётся долго. Мы маленькая нация. Увы. Число желающих присоединиться к нам удручающе мало.
— Вы сами прекрасно знаете почему, — начала было Кандара, но осеклась, устало взглянув на Круза: она не знала, как послушник отреагирует на её критику официальной доктрины. — Не возражаете, если я скажу вам, как я это вижу? — чуть тише спросила она.
— Принятие истины — основа нашего этоса, — прошамкал Джару. — Но чтобы узнать её, мы должны сначала прислушаться к мнению всех. Говори без опаски, Кандара. Твоё мнение важно для нас.
— Хорошо: предложенные вами перемены слишком быстры и радикальны… — начала она.
— Ты это о чём? — перебил её Круз. — Мы используем те же технологии, что и Земля. Астероиды предоставляют нам неограниченное количество химических элементов, солнечные колодцы — неограниченное количество дешёвой энергии. Наше общество возникло в результате неизбежной синергии…
— Хотелось бы услышать ответ от уважаемого Джару, — перебила его Кандара в ответ.
— Ты говоришь об омни, — мягко улыбнулся старик.
— Да. Мне кажется, что это чрезмерно серьёзное требование. Конечно, вы предлагаете присоединившимся к вам все мыслимые блага, без ограничений и бесплатно. Но ставите обязательным условием потерю пола детьми?
— Не потерю пола, а дополнительное приобретение, — перебил её Круз. — Дети не теряют свой пол, а получают ещё один пол дополнительно!
— Почему вы ставите такое условие? — продолжила Кандара, остановив Круза взмахом руки. — Почему вы ставите условием жизни в постдефицитном обществе изменение генома детей?
— Потому что постдефицитное общество — это не сто сортов колбас в свободном доступе, дорогуша, — спокойно возразил омни. — Не надо думать, что всё, что я делаю, направлено на борьбу с бедностью. С этим, худо-бедно, может справиться и ваш общественный порядок. Сегодня в бедности живёт меньше людей, чем когда-либо прежде, и никто не ложится спать голодным.
— Но это не ответ на вопрос, почему только омни! — воскликнула Кандара.
— Неужели ты не поняла? Я жду от нашего общества большего. Полного равенства. Устранения любой формы дискриминации, включая ту, которая вызвана половым диморфизмом. Именно это неравенство и создаёт все различия и фанатизм, присутствующие в вашей универсальной культуре. Вся наша земная история — это вариации одних и тех же ошибок, бесконечное блуждание по граблям — потому что до появления генетической модификации это неравенство невозможно было искоренить.
В отличие от тебя, я знаю это не понаслышке. В юности я испытал на своей шкуре, каково это — жить в обществе, где тебя считают человеком второго сорта. Это неравенство страшней, чем любые беды, причинённые старыми врагами: религией, капитализмом и социализмом с национализмом. Все эти общества поменяются в лучшую сторону, если дать им немного времени, образования и любви, но гендерный фактор останется висеть гирей на обществе, если это не изменить.