Вот эта вот неоправданная ценность вещи и означает конец равенства и разумного распределения. Этим способом универсальная культура и поддерживает своё существование, под контролем так называемой элиты — которую никто не выбирал, но которая пролезла в управление пользуясь силой денег. Воруя наши идеи и используя их для увеличения своего богатства, они наносят нам двойной ущерб — ослабляя нас и оттягивая, за наш счёт, свой неизбежный конец.
— Гхм, — кашлянула в кулак Кандара. — Может быть, вернёмся к обсуждаемому вопросу? Пока что я вижу, что происходящее похоже на стандартный промышленный шпионаж, возникающий всюду, где существует промышленность.
— Ах, если бы, — вздохнул Круз. — С воровства данных это началось, но не закончилось. Мы долго терпели воровство, потому что считали, что все усилия тщетны — поймаем этих воров, на их место придут другие… К тому же мы не собирались слишком сильно закручивать гайки — это противоречит нашим базовым принципам. Это у вас, в универсальной культуре, корпорации отслеживают каждый шаг. У нас так не принято…
Конечно, у нас тоже есть закон, — добавил Круз, увидев, как вытягивается лицо Кандары, — и правоохранительные органы. Просто мы стараемся соблюдать баланс между свободой и ограничениями — если отменить закон, то наступает анархия. Но слишком частое применение закона становится угнетением. Здесь, на Аките, мы, конечно, предпочитаем как можно меньше ограничивать свободу. Чем и воспользовались жадные корпорации универсальной культуры… Это наша ошибка.
— Задним умом мы все крепки, — пожала плечами Кандара. — Проще всего предвидеть уже случившиеся события.
— Наши сети были не готовы к подобным атакам, — продолжил Круз. — Их архитектура базируется на доверии. Сейчас мы стараемся это изменить, но переделка всей планетарной сети — задача не из лёгких…
— Ты начал о том, что воровство данных было только началом, — напомнила Кандара.
— Да, в последнее время наши противники перешли от краж к саботажу.
— Что они атаковали?
— Промышленные объекты. Мы не сразу заметили это, а заметив, не сразу поняли, с чем столкнулись. Со стороны это выглядит как сбои в работе — растёт количество отказов компонентов на производственных линиях, увеличивается количество брака, снижается производительность. Частота этих атак постепенно увеличивается.Мы модернизируем наши электронные средства противодействия, но пока что не можем эффективно противостоять атакам. Даже наши искины восьмого поколения не могут справиться с этой задачей.
— Ваши искины уязвимы? — удивлённо переспросила Кандара.
Появившиеся не так давно искины восьмого поколения были разработаны с учётом всех мер безопасности и считались, до последнего времени, полностью защищёнными.
— Их самих, разумеется, нельзя взломать. Но противодействие атакам больше их вычислительной мощности, чем мы можем себе позволить. Это привело к тому, что у нас появились перебои со снабжением.
— И всего-то? Ваше правительство наняло меня, чтоб я боролась с дефицитом?
— Нет, — твёрдо сказала Джессика, — всё сложней и серьёзней. Три недели назад общественный центр «Улучшения Жизни» здесь, в Найме, подвергся интенсивной цифровой атаке. Весь производственный комплекс был отключён от управляющего искина — произошёл полный перехват управления. Атакующие настолько глубоко проникли в систему, что сумели отключить ряд ограничений безопасности — машинам был нанесён физический ущерб от перегрузок.
Нам придётся полностью заменить исполнительные механизмы. При этом мы не можем гарантировать отсутствие спящих закладок в управляющем узле. По существу, вся сетевая архитектура должна быть стёрта и перезагружена. И даже это не гарантирует, что ошибки будут устранены — атакующие нас вирусы очень адаптивны.
— А какие именно услуги оказывал этот центр «Улучшения Жизни»?
Собравшиеся недоумённо переглянулись, с настолько удивлёнными выражениями на лицах, что Кандаре на мгновение показалось, будто она наткнулась на какой-то грязный маленький секрет утопического общества — о котором все знают, но предпочитают не говорить.
— В центре «Улучшения Жизни» производилось девяносто процентов векторов увеличения теломер на планете, — мрачно сказала Ойстад.