— Звучит логично, — сказала Кандара. — Но почему Круз расстроен этим?
— Не расстроен, — произнесла Ойстад. — Это неправильный термин. Скорее разочарован. Круз является учеником Джару, который считает первичным духовный аспект. Он убеждён, что равенство и человеческое достоинство важнее, чем материальная составляющая утопического движения. Что нам нужно сконцентрироваться на создании новой общности людей, не сводя всё к материальному изобилию.
— Но это же не ответ на мой вопрос! — всплеснула руками Кандара.
— Круз весьма набожен в приверженности идеям Джару, — вздохнула Джессика.
— У вас что, есть внутренний конфликт? — сделала стойку она.
— Конфликт — это неправильный термин, — вздохнула Ойстад. — На самом деле это всего лишь распределение приоритетов. Дело в том, что последователи Джару верят в то, что мы пока не готовы к изобилию. Если сейчас мы начнём удовлетворять все физические потребности без каких-либо ограничений, то обычные, бинарные люди не смогут с этим справиться, и мы придём в упадок через пару поколений. Именно поэтому они и запустили процесс трансформации человека. Они хотят создать новое общество из новых людей — из омни.
— Всё это чертовски интересно, — зевнула Кандара, прикрыв рот рукой.
— Это ответ на твой вопрос, — сказала Ойстад, — почему мы ставим условием изменение генов детей переселенцев.
— Я уже поняла, что вы не готовы принять тех, кто не соответствует вашему новому идеальному обществу, — мрачно сказала Кандара. — Банальный фашизм, вид сбоку.
— Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, — язвительно произнесла Ойстад. — Я благодарна Джару за то, что он заставил моих родителей изменить мою природу — мне нравится быть такой, какая я есть.
— Хорошо. — Кандара подняла руки в знак примирения. — Я рада, что тебе нравится. Но в чём тогда разногласия?
— Нет никаких разногласий, — раздражённо сказала Ойстад. — Нам нужно решить стоящие перед нами технологические проблемы, а не тратить время на споры о том, сколько ангелов может танцевать на булавочной головке. К сожалению, несмотря на весь успех наших фон-Неймановских машин, мы и близко не подошли к самовоспроизведению отдельных единиц. То, что у нас получается на макроуровне, — она показала рукой на висящие в пустоте за окном устройства, — не означает, что мы можем повторить это в миниатюре. Многие эксперты опасаются, что дальнейшие улучшения физически невозможны — мы вышли на технологическое плато. И мы не сможем решить этот вопрос даже задействовав искины восьмого поколения.
— Все человеческие технологии давно вышли на плато, — произнесла Кандара, — на котором мы топчемся добрую сотню лет. Даже искины восьмого поколения — всего лишь немного умнее, чем искины предыдущего поколения. Мы уже достигли всего, что могли.
— Вы достигли. Не мы. Мы можем пойти немного дальше — создать полноценную машину фон-Неймана.
— А поможет вам в этом чёрная униформа и единственное правильное мнение вашего вождя, — сказала Кандара. — Да-да…
— Мы не собираемся навязывать своё видение будущего насильно! — возмущённо воскликнула Ойстад.
Кандара улыбнулась, довольная тем, что сумела добиться от омни человеческих эмоций. И тут же прикусила язык, заметив, как посерьёзнела Джессика.
— Что за шум, а драки нету? — весело спросил Круз, входя в конференц-зал в сопровождении двух других людей.
— У нас философский диспут, — произнесла Кандара, многозначительно помахав в воздухе рукой.
Затем она обратила внимание на крохотную старую женщину, стоящую за Крузом. Кандара даже растерялась, увидев, какой объём данных выплеснул Сапата при её появлении.
— Эмили Юрич, — удивлённо прошептала она.
Эмили выглядела на удивление хорошо для человека, возраст которого перевалил за сто шестьдесят лет. «Определённо лучше, чем Джару», — подумала Кандара, глядя на густые тёмные волосы, уложенные в замысловатую причёску. Острые скулы выступали под гладкой здоровой кожей без малейших морщин, более подходящей юной девушке, чем мотающей второй век мумии. Светло-серые глаза пробежались по присутствующим, заставив всех поёжиться, словно застигнутого за шалостью ребёнка. Гордая осанка и строгое чёрно-карминовое платье с высоким воротником из индийского шёлка наделили её царственной аурой. Двигалась Эмили с балетной грацией — о возрасте напоминали только точность и выветренность движений.
Кандара мрачно заметила, что лечение теломерами, которое получала Эмили, очевидно проводилось в лучшей из земных клиник. И наверняка стоило целое состояние. Хотя с другой стороны — Эмили была главой утопического государства и имела право на лучшее обслуживание. «Её родители, — Кандара пробежалась глазами по столбцам данных, — эмигрировали из Хорватии в Лондон ещё в 2027 году. Их дочь прилежно изучала программирование трёхмерных принтеров в Лондонском университете, после чего работала на рядовой должности в отделе сбыта пищевой компании до 2063 года — до момента, когда Сопряжение открыло свой первый коммерческий портал, соединив Нью-Йорк с Лос-Анджелесом».