Захмелевший Слингсби допил стакан, со стуком поставил его на стол и, щёлкнув каблуками, довольно фамильярно пробормотал:
- Спасибо, Уильям.
- Доброй ночи, Корнелиус, – ответил Лоуфорд и, дождавшись, пока офицеры отойдут от палатки подальше, затерявшись в тумане, добавил. – Он слишком много выпил. Но, думаю, накануне первого сражения для поддержки духа это нормально. Сидите, Шарп, сидите. Выпейте немного бренди, – полковник сам наполнил стакан. – Вы на самом деле упали? Выглядите так, словно были в бою.
- Среди деревьев темно, сэр, – без всякого выражения пробормотал Шарп. – Я оступился.
- Надо быть осторожнее, Шарп, – заметил Лоуфорд, прикуривая сигару от пламени свечи. – Пришли чёртовы холода, верно? - он явно ждал ответа, но Шарп промолчал, и полковник вздохнул, затягиваясь дымом. – Я хотел поговорить с вами о ваших новых товарищах. Юный Илифф набирается опыта?
- Он прапорщик, сэр. Если он переживёт этот год, у него будет шанс повзрослеть.
- Когда-то мы все были прапорщиками, – заметил Лоуфорд. – Могучие дубы вырастают из маленьких жёлудей.
- Пока что он, чёрт его возьми, маленький желудь.
- Его отец – мой друг, Шарп. У него небольшая ферма возле Бенфлита. Он хотел, чтобы я позаботился о его сыне.
- Я о нём позабочусь, – пообещал Шарп.
- Уверен в этом. А что Корнелиус?
- Корнелиус? – переспросил Шарп, и, чтобы потянуть время, прополоскал рот бренди, сплюнул наземь кровавую слюну, потом отхлебнул ещё.
Ему показалось, что боль немного поутихла.
- Как Корнелиус справляется с обязанностями? – весело спросил Лоуфорд. – Старается быть полезным, не так ли?
- Ему нужно многому научиться, – осторожно заметил Шарп.
- Конечно, нужно. Я хотел, чтобы он был именно с вами.
- Почему, сэр?
- Почему? – полковник был озадачен этим прямым вопросом, а потом взмахнул зажатой в пальцах сигарой. – Но это же очевидно. Думаю, он замечательный парень. Буду с вами откровенным, Шарп, я не уверен, что у молодого Ноулза подходящий характер для того, чтобы командовать стрелками.
- Он – хороший офицер, – с негодованием воскликнул Шарп и тут же пожалел об этом, потому что правый бок прострелило резкой болью.
- Прекрасный, – торопливо согласился Лоуфорд. – И у него замечательный характер, но вы, стрелки, не скучные ребята, верно? Ваши люди, Шарп, словно гончие, а вы - старший псарь, который натаскивает их держать след и преследовать добычу. Мне нужно, чтобы мои лёгкие стрелки были смелыми! Агрессивными! - перечисляя эти замечательные качества, полковник раз за разом стукал кулаком по столу, отчего стаканы и столовое серебро жалобно дребезжали. - Хитрыми! – тут полковник замолк, очевидно, сообразив, что последнее качество явно уступало по выразительности смелости и агрессии, но что-то более внушительное ему на ум так и не пришло, и он продолжил. – Я полагаю, что у Корнелиуса все эти качества есть, и я хочу, чтобы вы, Шарп, натаскали его.
Полковник умолк, ожидая от Шарпа какой-нибудь реакции на свои слова, и смутился, так и не дождавшись.
- Суть дела в том, что Корнелиусу кажется, что вы его недолюбливаете.
- Многим так кажется, – равнодушно заметил Шарп.
- Многим? – удивился Лоуфорд. – Наверное, вы правы. Не все знают вас так, как я. – он сделал паузу, чтобы прикурить сигару. – Вы когда-нибудь вспоминаете Индию, Шарп?
- Индию? – переспросил Шарп.
Они с Лоуфордом служили там вместе. Лоуфорд был тогда лейтенантом, а Шарп – рядовым.
- Там было неплохо, – уклончиво ответил он.
- В Индии нужны опытные офицеры, – небрежно заметил Лоуфорд.
Шарп с трудом перенёс этот предательский удар. Теперь стало ясно: полковник действительно хотел от него избавиться. Он ничего не сказал, а Лоуфорд, кажется, не заметил в своих словах ничего оскорбительного.
- Значит, я могу заверить Корнелиуса, что всё в порядке?
- Да, сэр, – Шарп встал. – Я должен проверить посты, сэр.
- Разумеется, – Лоуфорд не скрывал своего разочарования от того, чем закончилась их беседа. – Нам нужно почаще говорить по душам, Шарп.
Шарп взял свой помятый кивер и вышел в ночной туман. В кромешной тьме он перевалил через гребень холма и немного спустился по восточному склону. Впереди, в глубокой впадине долины, за туманом мерцала россыпь огней вражеского бивака. «Пусть они придут, – думал он. – Пусть только придут». Он не мог убить Феррагуса, но мог излить свой гнев на французов. Сзади послышались шаги, и, не оборачиваясь, Шарп сказал:
- Добрый вечер, Пат.
Харпер, наверно, увидел его в палатке полковника и последовал за ним.
- Что с вами случилось?
- Проклятый Феррагус и двое его бандитов – вот что со мной случилось.
- Хотели вас убить?
- У них, чёрт подери, почти что вышло. Если бы не подоспели трое из военной полиции…
- Из военной полиции? Никогда не думал, что от них может быть прок. А что с мистером Феррагусом?
- Я надрал ему задницу, но мало. Он побил меня, Пат, побил, будь он проклят.
- А что вы сказали полковнику? – помедлив, спросил Пат.
- Что упал.
- Ага, я так и скажу парням, когда они заметят, что вы выглядите не в пример лучше обычного. И завтра я буду бдительно следить, не появится ли мистер Феррагус. Он ведь, наверное, захочет закончить то, что начал?
- Не. Он убрался прочь.
- Мы найдём его, сэр.
- Но не завтра, Пат. Завтра мы будем заняты. Майор Хоган считает, что лягушатники атакуют эту гору.
Размышляя об этом отрадном событии, они сидели, слушая пение, доносящееся сзади, со стороны скрытого во тьме лагеря. Где-то начала лаять собака, и немедленно к ней присоединилось множество других. Послышались сердитые окрики. Постепенно вновь всё стихло, только одна псина никак не могла угомониться, продолжая отчаянно гавкать, пока внезапно лай не прервал сухой треск мушкетного или пистолетного выстрела.
- Так и надо, – заметил Харпер.
Шарп молчал, глядя вниз, в долину, где в тумане светились огоньки тысяч французских костров.
- Что будем делать с мистером Феррагусом? – спросил Харпер. – Он должен поплатиться за нападение на стрелка.
- Если завтра мы проиграем, будем отступать через Коимбру, – ответил Шарп. – Он там живёт.
- Значит, мы его там найдём, и он получит, что заслужил, – мрачно буркнул Харпер. – А если завтра мы победим?
- Бог его знает. Последуем за отступающими ублюдками в Испанию, я думаю. Будем воевать с ними там.
Будем воевать месяц за месяцем, год за годом, до самого трубного гласа, возвещающего конец времён. Но всё это начнётся завтра, когда шестьдесят тысяч французов попытаются взять эту гору. Завтра…
Маршал Ней, заместитель командующего l'Armee de Portugal, считал, что вражеская армия расположилась на горном хребте. На вершине не горели огни, что выдавало бы их присутствие, но Ней чуял их там. В нём говорил инстинкт солдата. Ублюдки устроили ловушку, надеясь, что ничего не подозревающие французы угодят в неё на свою погибель. Будь он командующим, послал бы в атаку Орлов и покрошил ублюдков в фарш, исполнив, что должно. Однако принять подобное решение было не в его власти, а потому он вызвал адъютанта, капитана д'Эсменарда и приказал ему передать маршалу Массена следующее:
- Передайте Его высочеству, что промедление убийственно. Он должен немедленно прибыть сюда. Нас ждёт тяжёлое сражение.
Капитану д'Эсменарду пришлось проскакать более двадцати миль, и в сумерках он в сопровождении двухсот драгунов, грохоча подковами, ворвался в городок Тонделла. Над крыльцом дома, где разместился Массена, развевался трёхцветный французский флаг. Снаружи караул несли шесть часовых. В лезвиях их штыков отражались багровые блики тлеющих в жаровне углей, которые немного согревали холодный ночной воздух. Д'Эсменард поднялся по лестнице и постучал в дверь. Тишина. Он постучал снова. На сей раз за дверью послышалось женское хихиканье, сопровождавшееся громким шлепком по голому телу, и женщина снова рассмеялась.
- Кто там? – спросил маршал.
- Сообщение от маршала Нея, Ваше высочество
Маршал Андре Массена был герцогом Риволи и принцем Эсслингским.