чѐрный тонированный внедорожник. Из одного окна высунулась рука с пистолетом и… -
Кира прикусила губу, потому что у неѐ задрожал подбородок. – Мама стояла возле своей
машины, закрывала багажник, и она даже не видела… - девушка всхлипнула и быстро
стѐрла слѐзы, которые катились из глаз. – Я побежала к ней, но было слишком поздно, в
неѐ выстрелили несколько раз из пистолета с глушителем, потом машина уехала. Я успела
запомнить номер ещѐ до того, как всѐ случилось.
- Да, именно по номеру нашли машину, которая принадлежала Сергею Калашникову по
кличке Калаш, он являлся «ликвидатором» в группировке до того, как его приговори ли к
пожизненному лишению свободы, - уточнил прокурор.
- Кира Борисовна, мы можем продолжать допрос? – спросила еѐ судья.
- Да, - ответила она, вытирая остатки слѐз.
- Что было дальше?
- Поскольку мой отец вѐл расследование по делу Волкова и его группи ровки, я знала,
кто стоит за этим. А через день в нашем почтовом ящике появилась записка, там было
написано «Предупреждения кончились».
- Протестую, это мог написать кто угодно, - снова вставил адвокат.
- Ага, только кому угодно не нужно заниматься такой фигнѐй, - Кира усмехнулась,
глядя на адвоката.
- Прошу соблюдать порядок! – вставила судья.
- Извините, - пробормотала Кира. – Мне продолжать?
- Продолжайте.
- После этого я была одержима идеей посадить Волкова и всех его людей любой
ценой… Мой друг, Станислав Манилов, смог прослушать телефонный разговор и узнать,
где должен был находиться Волков…
Кира рассказала всю свою историю, иногда сбиваясь из-за вопросов адвоката, который
всеми способами старался сбить еѐ с толку, но прокурор, который уже успел
проникнуться сочувствием к девушке, всѐ время заставлял его отступить. Когда она
закончила, то тут же извинилась перед судом и буквально вылетела из зала, не в силах
больше находиться там. Следом за ней вышел Андрей.
- Эй, иди сюда, - он крепко прижал еѐ к себе, буквально укутывая собой. – Ты молодец,
я тобой горжусь. Теперь всѐ. Всѐ закончилось.
- Я поверить не могу… - прошептала Кира и тихо всхлипнула.
- Почему ты не сказала мне про маму?
69
- Я не могла вспоминать это, мне ужасно, - еѐ голос сорвался тихим плачем. – Я даже
не помню, как я оказалась рядом с ней, я помню только кровь и крик… А когда приехал
Рома, господи, он был в ужасе! – Кира стиснула зубы, сдерживая рыдания. – Он плакал,
как ребѐнок, я никогда не видела его плачущим…. Я хочу, чтобы они все просто
передохли, я так этого хочу, ты себе не представляешь! – она всѐ же не смогла удержаться
и громко всхлипнула.
Андрей крепко прижимал еѐ к себе, гладя по голове и шепча что-то успокаивающее, но
прекрасно понимал, что больше ничем не может ей помочь, отчего ему было по-
настоящему тошно.
Окончательный приговор был вынесен через несколько месяцев. Всех троих, Тараса,
Волка и их товарища, приговорили к пожизненному лишению свободы. Остальных членов
группировки судили позже, и приговоры были не такими суровыми.
Спустя три месяца после вступления приговора в силу, Волков скончался в своей
камере от сердечного приступа. Позже нашли Тараса, он повесился. Борис Марков
прекрасно понимал, что они ушли из жизни не сами, но уже не стал ничего выяснять, и
уволился из органов, чтобы полностью посветить себя своим детям.
Эпилог.
- Что ж, я вас поздравляю, все бумаги в порядке, можете забирать его.
Кира подпрыгнула на месте и захлопала в ладоши, как маленькая. Андрей только с
улыбкой покачал головой.
Они прошли в палату, где в кроватке лежало маленькое новорожденное чудо, слегка
посапывая во сне. От ребѐнка отказались ещѐ до рождения, и он остался в больнице.
Андрей узнал об этом совершенно случайно от своего знакомого, жена которого работала
в роддоме, и, недолго думая, предложил Кире усыновить ребѐнка. Они были женаты уже
несколько месяцев, поэтому проблем с оформлением документов не возникло и всѐ
сделали максимально быстро. Сегодня они забирали своего сына домой.
Кира осторожно завернула спящего малыша в тѐплое покрывало, взяла на руки и
посмотрела на Андрея блестящими от слѐз глазами. Она была так счастлива и растрогана
видом спящего младенца, что у неѐ тряслись руки, но отдавать ребѐнка мужу или кому-то
из медсестѐр она категорически отказывалась.