Сун Цинши снова извинился:
– Мне очень жаль.
– Тебе не нужно извиняться. Это не ты виноват, – Шэньцзюнь глубоко вздохнул. Он думал над этим вопросом, пока Сун Цинши спал, – Когда ты провалился в первый раз, я был так зол, что не мог сдержаться. Я ненавидел судьбу, ненавидел миссии, я даже ненавидел себя в прошлой жизни. Я хотел разорвать тигриный браслет. Но я увидел, что ты решил начать все сначала, и был немного удивлен. Это было похоже на работу демонов и богов*... Мне стало интересно, что ты собираешься делать, и я остановил себя...
(ПП: Любопытное совпадение, необъяснимое событие, требующее сверхъестественного объяснения)
В результате он наблюдал, как Сун Цинши начинал снова и снова, и снова и снова терпел неудачу...
То же начало, разные провалы. Сун Цинши пытался больше сотни раз, изо всех сил стараясь спасти его.
В чем же была причина неудач?
Его первоначальная ярость постепенно улеглась, и он наконец понял истинную суть задания массива. Единственным человеком в мире, кто знал его лучше всех, был он сам.
Массив Мо Юаня не был экзаменационным вопросом для Сун Цинши; скорее, это был ответ, который он оставил для себя.
– Быть манипулируемым так называемой миссией и судьбой – это несправедливость Небес. Но ответственность за неудачу «Неразрешимого» лежит на мне... – он знал, что Сун Цинши уже давно обнаружил эту проблему благодаря своим бесчисленным повторяющимся неудачам. Но у него не было возможности решить эту проблему, – Ты мне очень нравишься, и я готов отдать тебе все: свои чувства, свою жизнь, свою душу... Но единственное, чего я тебе не дал, – это доверия.
Он был слишком умен, слишком горд, слишком самоуверен. Он был слишком увлечен стремлением к совершенству и поэтому не мог смириться с ошибками и неудачами. Он не верил в миссию Сун Цинши и не верил в чувства Сун Цинши к нему, что привело к неразрешимому финалу.
То, что за кулисами манипулировало судьбой, воспользовалось этими двумя небольшими пробелами в его личности – перфекционизмом и мизофобией. Пока он был брошен в грязную и непроглядную тьму, оно могло расслабиться и наблюдать, как он раз за разом попадает в придуманную им самим ловушку. Из-за отвращения к самому себе, даже наткнувшись на спасительную корягу, он бы только затащил ее в воду, заставляя ее мучительно погружаться в пучину вместе с ним.
Он действительно был таким глупым...
– Паранойя возникла из-за страха, а стремление уклониться – из-за чувства неполноценности, – Шэньцзюнь наконец-то проанализировал собственное сердце, столкнувшись с глубокой тьмой внутри, – Я боюсь; боюсь, что твои чувства ко мне – всего лишь красивая ошибка. Я боюсь, что ты найдешь правильный ответ и забудешь обо мне. Я боюсь, что тебе понравится другой, и я также боюсь, что ты понравишься другим. Еще больше я боюсь, что однажды ты поймешь, что такое истинное совершенство, а потом осознаешь мои недостатки и уйдешь...
Сун Цинши отчаянно замотал головой в знак того, что он этого не сделает.
Мо Юань пал среди своей безумной резни. Перед смертью он наконец-то уловил проблеск тайны, известной только небесам. Тогда он понял, что миссия, о которой ему когда-то рассказал Сун Цинши, была реальной. Но к тому времени он уже был бессилен исправить ситуацию.
Тогда он сделал этот тигровый браслет, запечатал в нем свою память и установил эту неразрешимую миссию. Способ инициировать миссию был через два разных огня Сун Цинши, но на самом деле фактической целью было его будущее «я». Мо Юань хотел, чтобы его будущее «я» увидело искупление Сун Цинши, который никогда не сдавался. Это откроет его параноидальное и упрямое сердце.
Сто двадцать семь циклов миссий.
Неважно, насколько трудной или болезненной была миссия; неважно, был ли он слепым или грязным; неважно, в каких плохих обстоятельствах он оказался; неважно, был ли он красив или уродлив; неважно, насколько темным было его сердце; неважно, сколько плохих вещей он совершил; он был тем, кого всегда выбирали и кому отдавали сердце и душу...
Сун Цинши неустанно трудился, пытаясь вытащить его из бездны.
Так что не бойся, он никогда не откажется от тебя...
Шэньцзюнь перевернул ладонь Сун Цинши и нежно погладил тыльную сторону его руки. Он посмотрел на него и, получив разрешение, снова поставил метку души.
Два цветка персика, пройдя через оковы жизни за жизнью, уже стали такими красными, что с них почти капала кровь.
Его улыбка была печальнее слез.
– Сколько жизней мы были даосскими спутниками, чтобы сделать метку такой?
– Я-я же говорил тебе, – Сун Цинши еще не полностью адаптировался к тому, чтобы снова говорить, и его речь была не очень гладкой. Он очень старался и выговорил, – Ухуань, ты мне нравишься.
Он был самым зацикленным человеком в мире. Он никогда не менял своих предпочтений.
Сун Цинши почувствовал себя немного обиженным:
– Я говорил, что ты мне нравишься много-много раз.
Любые слова, сказанные три или более раз, означали, что они важны. Он думал, что сказал все достаточно ясно, но собеседник все равно не понял...
Шэньцзюнь подсчитал и сказал:
– В этом мире ты сказал это сто восемьдесят четыре раза.
Он помнил каждый раз.
Сун Цинши был ошеломлен. Он потерял часть своей памяти и многое не помнил, но ему казалось, что он не должен был говорить это так часто, верно?
Шэнцзюнь вспомнил те приятные моменты и пояснил:
– Тебе нравилось говорить это в постели.
Сун Цинши понял и честно признался:
– Наверное, я молил о пощаде...
Шэньцзюнь был ошеломлен.
Сун Цинши был так смущен, что хотел провалиться под землю, но слова уже были произнесены, и ему ничего не оставалось, как объяснить:
– Говорят, что мужчины не могут сказать «нет» в постели. П-поэтому я постеснялся прямо...
Он усвоил горький урок в памяти Мо Юаня. Чем бы культиваторы меча ни занимались, они отдавали этому все силы. Его начальный уровень культивации был не очень высок, и он еще не закалил свое тело. С ним играли до бесконечности, но он все равно ничего не мог сказать. Часто к тому времени, как они заканчивали, он был на грани потери сознания. Он думал сделать деревянную табличку с этим предложением, используя тактичный способ, он надеялся, что ради их любви Ухуань отпустит его раз или два. Однако этот план показался ему слишком странным, и в конце концов он решил не делать этой глупости. Позже ему удалось повысить свою базу культивирования, и он закалял свое тело лекарствами, чтобы адаптироваться.
Сун Цинши признался в правде, чувствуя, что его энергия достигла дна. Его голова была опущена, а лицо покраснело.
Шэньцзюню это показалось забавным, и депрессивная атмосфера была начисто сметена.
Когда Сун Цинши увидел эту улыбку, его лицо покраснело еще больше. Он искренне пообещал: