— Чего это он? — спросил кто-то.
— Ломка, — сказал Адольф и похлопал меня по плечу, — Трясет его.
— Ничего с ним не случится! — рявкнул кто-то и загремело железо. Я открыл письмо.
Держись! Мы тебя вытащим!
Немногословно. Адольф стукнул меня по плечу еще раз и отошел к своим. Если я все правильно понял… Или нет?
Около стола уже стоял передвижной столик. С большим плоским экраном, выдвижными полками и отделениями.
— Как в старые добрые времена, — закряхтел толстяк и потянул шнур к розетке за ширмой. Коллеги захлопали ободряюще и всячески поддерживали его словесно. Но помогать никто не спешил. Адольф отошел и встал в углу комнаты, он смотрел на меня, но делал вид, что смеется вместе со всеми. Толстый воткнул вилку в розетку и со стоном выпрямился. — Сто лет этим не занимался. Но тут особый случай. Что это с ним?
Я дернулся и непроизвольно рыгнул. В глазах потемнело и стоило многих сил не потерять сознание. В животе перестали жужжать маленькие заводики, перед глазами выскочила надпись.
Навык «Восстановление» увеличен на одиннадцать процентов
Толстяк вопросительно посмотрел на напарников и пожал плечами. Я посмотрел на него:
— Все нормально, друг. Делай свою работу.
Они долго смеялись над моим «друг» и толстяк покраснел, но ничего не прокомментировал и не пытался отшучиваться. Достал квадратную стальную штуку, похожую на рамку от картины и навел на меня, а сам прятался за ней.
— Посмотри, сейчас вылетит птичка.
Что еще за птичка?
Что-то гавкнуло и выстрелила вспышка. Я опять секунду ничего не видел, а полицейские смеялись. Когда прояснилось, то увидел, что толстый выдвинул клавиатуру и что-то набирает. Парочка служителей закона ушла, остальные отодвинули стулья в дальний угол и курили. Адольф курил вместе с ними.
— Странно, — сказал жирный, — Не выдает система ничего похожего. Нет его в базе данных.
— А базу данных бомжей проверил? — выкрикнул здоровый усатый полицейский и все дружно заржали. Толстый что-то пробормотал в ответ и защелкал клавишами. Усатый встал, подошел ко мне и начал пристально разглядывать, поглаживая один ус.
— Кто ты такой? — задумчиво сказал он.
Я промолчал и отвел глаза, хотя вроде бы такого делать нельзя, но очень жесткий взгляд у полицейского.
— Фамилия! — вдруг заорал он и монитор подскочил вместе со всеми бумагами на столе. Все замолчали, а потом засмеялись еще сильнее. Хотелось выпить.
— Осторожнее, — сказал Шеф и поправил бумаги. — Бить нельзя. Лучше возьмем дополнительные анализы.
— Возьмем, — сказал усатый, — Обязательно возьмем, — и засунул руку в одно из отделений. Достал что-то вроде пистолета, только с большим прозрачным клапаном сверху. Обошел меня сзади и открыл наручники. Хорошо! Я начал разминать пальцы, в ладонях то стреляло болью, то растекалось теплое блаженство.
— Снять куртку и обнажить правую руку!
Я так и поступил, куртку повесил на спинку стула. Усатый ничего не сказал и прижал ствол пистолета к руке пониже плеча. Нажал курок и я дернулся. Прозрачный баллончик начал наполняться кровью. Кровь красивая — темно-красная. Наполнил, убрал и подошел к толстому. На меня никто внимания не обращал. Я растирал руки и смотрел на дверь. Интересно она закрыта на замок или нет? Было бы смешно сейчас рвануть и остановиться, дергая ручку под смех усатых уродов. А потом еще надают по почкам, пока никто не видит. За попытку побега.
Толстый подсоединил пистолет шнуром к столу и опять продолжил щелкать клавишами. Усатый подошел и тоже таращился в монитор.
— Ну? — не выдержал один из копов в углу.
— Нету, — пожал плечами Шеф, — Странно. Возьми слюну что ли еще.
Усатый достал из под стола еще кучу приборов и сел на стол напротив меня.
— Пальцы!
Я вымокал пальцы правой руки в чернилах и поставил отпечатки на специальном бланке. Потом плюнул в пробирку. Сделали снимок сетчатки. Было весело, но счастья не принесло. В конце-концов всем надоело и копы пошли курить в другом месте. Остался только я и толстяк напротив.
— Скажешь фамилию имя?
— Неа, — покачал я головой.
— Почему?
— Буду говорить только в присутствии адвоката.
— Хорошо, сейчас дам тебе бесплатного общественника.
— Не надо, — остановил его я.
— Почему?
— Они все ваши, я не доверяю.