— Меня больше не будут контролировать, как это было в аббатстве. Я недостаточно сильна, чтобы это вынести.
— Ты сильнее, чем думаешь. — Он вздохнул. — Я не отпущу тебя, Хейзел, не могу. Это будет означать мою смерть. Но эта связь, эта связь у нас есть. Это больше, чем просто чувства. Мы принадлежим друг другу, одна душа в двух телах.
Я отрицательно покачала головой.
— Эта мысль пугает тебя? — мягко спросил он.
— Я не знаю, почему ты заботишься обо мне.
— Неужели? — фыркнул он. — В тебе есть все, что бы могло заставить меня хотеть обладать тобой.
Когда я не ответила, он покачал головой.
— Я полагаю, ты хочешь знать причины и заставишь меня стоять здесь голым, пока буду перечислять их все.
— Ты сам снял свои штаны.
— Да, так и есть, иначе я бы насквозь их прорвал, — он снова вздохнул, и это движение заставило его внушительный член подпрыгнуть. — Очень хорошо. Именно твой запах взывал ко мне с самого начала.
Я ждала.
— Знаешь, большинство волчиц обрадовались бы парочке мертвых кроликов.
Я скрестила руки на груди.
— Я не женщина-волк.
Он склонил голову набок, изучая меня.
— Сними свою одежду. Если я обнажился весь, то и ты тоже должна это сделать.
Дрожащими руками я сделала то, что он велел. Как всегда, его тон заставил меня. Как только сорочка упала к моим ногам, мы оба знали мои истинные чувства, потому что я была мокрой, мокрой и готовой.
— Хейзел, — выдохнул он.
— Уже поздно, — перебила я его. — Мы должны вернуться в хижину.
— Не убегай от меня, — прорычал он.
В лунном свете я могла видеть каждую черточку и тень на его лице. Кнут-человек почти исчез, а зверь взял верх.
— Если ты побежишь, я буду преследовать тебя. Я уложу тебя и возьму так, как мне будет угодно, и не остановлюсь, пока не насытюсь.
Противореча себе, я отступила.
— Хейзел, — предупредил он.
Я облизнула губы, решаясь.
Развернувшись, я побежала.
На мгновение мне показалось, что доберусь до хижины. Мои ноги отбивали бешеный ритм по лесной подстилке, дыхание бешено вырывалось из горла. Как раз перед тем, как я выбралась из леса, сильные руки обхватили меня, подняли, а мои ноги продолжили качаться в воздухе.
— Успокойся, — слова вырвались из почти человеческого горла. Кнут потащил меня обратно на берег реки, туда, где бросил одежду. Он положил меня на одежду и удерживал нежными руками, когда я сопротивлялась.
— Успокойся, — приказал он, и я дрогнула от его гортанного лая.
Удовлетворенный моей неподвижностью, он схватил меня за ноги и раздвинул их.
Я задрожала, бормоча себе под нос:
— Да, да.
Несмотря на свою настойчивую погоню, он не торопился. Мое лоно увлажнилось, когда он наклонился, понюхал и лизнул меня по бедру. Я зарылась руками в его волосы, когда он уткнулся носом мне между ног. Он прикусил половые губки. Кнут схватил меня за запястья и прижал к моим бокам.
— О да, — снова выдохнула я.
Он приставил головку члена к лону. Я была влажной, но не смотря на это, когда он начал медленно входить, тело горело.
— Не борись со мной, малышка, — наставлял он. — Дыши.
Он медленно протолкнулся внутрь, и я вытянулась, глотая воздух. Кнут сорвал преграду, и я вскрикнула от боли.
Он положил руку мне на грудь, сжал ее, и через меня прошла новая волна удовольствия.
— Вдохни, — сказал он и резко вошел в меня.
Я закричала.
Он осыпал поцелуями лицо.
— Больше никогда. Больше никогда не будет больно.
Боль уже утихла. Я закрыла глаза, наслаждаясь приятным весом на теле, его руки и ноги удерживали меня в плену. Я в безопасности навсегда, в его объятиях.
«Посмотри на меня», — промурлыкал его голос в моих мыслях.
Я посмотрела.
«Наши мысли едины. Наши тела — единое целое. Теперь ты быстрее исцелишься».
Меня окутало теплом, Кнут слегка пошевелился, и я почувствовала его там, где наши тела соединились, идеально подходящие друг другу. Тело уже привыкло к жесткому растяжению.
Я обхватила ногами его бедра.
«Вот так, малышка. Пусти меня глубже».
Он покачивал бедрами, сначала мягко, а потом все быстрей, более настойчиво. Пронзая толстым членом, вжимаясь глубоко в лоно, наполняя до краев неоспоримым удовольствием.
— Так вот как это бывает? — удивленно спросила я.
— Вот как это бывает, — сказал он. — Но только с тобой. И для меня других нет.
Я притянула его ближе.
«Здесь, в сплетении наших тел, нет ничего дурного. Это оказалось самым восхитительным переживанием, и я бы с радостью умерла на этом месте».