Я вздыхаю.
— Наверное, я должна быть благодарна, что это одна и та же нога, а?
Зарикс не отвечает, и я грустно улыбаюсь. Я знаю, что он не понимает большей части того, о чем я говорю, но это помогает высказать вслух то, что я потеряла.
— Мне очень жаль, — тихо говорит Зарикс. — Ты сильная, жизнерадостная женщина.
Я улыбаюсь. Несмотря на грубую внешность Зарикса, он каким-то образом точно знает, что мне нужно услышать.
— Спасибо, — говорю я.
— А как насчет твоей семьи?
— Я единственный ребенок в семье. И это было к счастью, потому что балет стоит дорого, и я не могу представить, чтобы мои родители могли себе это позволить, если бы у них были еще дети.
Я двигаюсь вверх по телу Зарикса, зарывшись лицом в его шею и сглатываю комок в горле.
— Несколько лет назад моих родителей сбил пьяный водитель. Интересно, если бы я знала тогда то, что знаю сейчас, — что все, ради чего я работала, исчезнет, — если бы я осталась дома. Я могла бы проводить с ними больше времени, времени, которого у меня никогда уже теперь не будет, после того, как их не стало.
Зарикс молчит, проводя рукой вверх и вниз по моей спине. Прежде чем я осознаю это, я начинаю рыдать, шмыгая носом так тихо, как только могу, в то время как он притягивает меня ближе, позволяя мне залить его шею своими слезами.
Я чувствую себя странно… опустошенной. Переживаю ли я стадии горя? Является ли депрессия низкого уровня, которая мучает меня, просто попыткой моего мозга принять неизбежное?
Я отгоняю эту мысль.
— А как насчет твоих родителей? — спрашиваю я.
— Моя мать умерла, когда я был ребенком. На нее напал дикий зверь, и целители не смогли исправить нанесенный ущерб. Мой отец… ушел.
— Что значит «ушел»?
Грудь Зарикса слегка приподнимает мою голову, когда он пожимает плечами.
— Однажды я проснулся, а его уже не было. Он покинул племя. Меня воспитывала сестра моей матери.
— Мне очень так, Зарикс.
Он снова гладит меня по волосам, один из его пальцев касается моего уха, и я дрожу. Он замирает, словно замечая мою реакцию, и проводит пальцем по тому же месту.
Мои бедра сжимаются, и я поднимаю голову, встречая его порочный взгляд.
— Я голоден, — объявляет Джавир, садясь на другой стороне поляны. Зарикс поправляет нашу одежду под одеялом, на его лице такое разочарование, что я не могу удержаться от смеха.
— Позже, — обещаю я ему, дрожа, когда выкатываюсь из нашего теплого гнездышка, хватаю костыли и поднимаюсь на ноги.
***
— Он… исчез, — бормочу я.
Мы ехали несколько часов, и теперь вой Джавира эхом разносится по лесу, когда он спрыгивает с мишуа.
Мы все смотрим на пустое место, где раньше был его дом.
Ничего не осталось.
— Вуальди, — рычит Зарикс позади меня, дрожа от напряжения. — Я все еще чувствую их запах.
Он спрыгивает на землю и помогает мне слезть с Рекси, протягивая костыли.
Джавир падает на колени.
— Мама?
Его голос звучит тихо, и я сглатываю комок в горле.
— Зачем им это делать? — спрашиваю я.
Зарикс пристально смотрит на черные обломки жизней Сониса и Джавира.
— Было известно, что Джавир и его мать находятся под защитой браксийцев. Под моей защитой. Это послание.
— Ты думаешь… — я не успеваю закончить фразу, как Джавир издает тихий, прерывистый звук. Остальные воины спешиваются, рычание срывается с их губ, когда они видят это.
— Я не знаю, — тихо говорит Зарикс. — Если бы они забрали его мать, то оставили бы какой-нибудь знак.
Я сглатываю желчь.
— Какой-то знак, — как ее голова. Возможно, сожжение ее дома дотла было знаком, но что я знаю?
Джавир встает и, не глядя ни на кого из нас, бежит в лес.
— Черт, — бормочу я.
Зарикс делает движение, чтобы пойти за ним, но я хватаю его за локоть.
— Позволь мне… — он колеблется, и я вздыхаю. — Он боготворит тебя, Зарикс. Он не захочет, чтобы ты видел, как он разваливается на части.
Зарикс некоторое время смотрит Джавиру вслед, а потом наконец кивает. Я медленно иду вслед за Джавиром, давая ему несколько минут побыть одному.
Я нахожу его распростертым на земле, прижатым к дереву. Слезы катятся по его лицу, когда он смотрит в лес, и я бросаю костыли и сажусь рядом.
Иногда я забываю, что Джавир всего лишь ребенок. И прямо сейчас он ребенок, которому нужна мать.
Мне все еще нужна моя, хотя мне уже двадцать семь.
Я обнимаю его, и он поворачивается, утыкаясь лицом мне в грудь, когда рыдание вырывается из его тела.