А мы Лилю запрезирали, высмеяли и забросали песком.
Через несколько лет по этому сценарию был создан один из лучших советских фильмов "Зеркало".
Могу лишь сказать в свое оправдание, что от первоначального варианта почти ничего не осталось.
Тем не менее…
А, может быть, все, что он молол, тоже соответствует действительности?
(возможно, Александр Мишарин? Д.Т.)
ЯЗЫЧНИЦА –
Читаю Марии Степановне стихи:
"Как он топтался — босой, бородатый Волошин,
То поднимал, то ронял безнадежно ручищи.
Как он молил капитана — безгрешный, безгрешный;
"Палубу вымою, тонну картошки начищу!"
Недовольна. Даже рассержена.
— Разве можно так про Масичку — ручищи? И ласково:
— У него были лапочки.
Раз в году ее возят к могиле на вездеходе — машиной к добраться.
Она наводит порядок, перекладывает камни. Потом рассыпает крошки — для птиц. И кладет яблоко — тоже для птиц.
Прежде всегда оставалась на ночь, разжигала костер — язычница! Но пограничники приказали "эту сигнализацию" прекратить.
318
СКОЛЬКО ЕЙ ЛЕТ?-
Сколько лет Марии Степановне? Кто скажет? Во всяком случае, мы несколько приездов подряд справляли ее восьмидесятитрехлетие.
ЭТИ ГЛУПОСТИ –
Парень и девушка, частые посетители дома, принесли новостъ:
Мария Степановна, поздравьте нас — мы поженились. Замахала руками:
— Ах, оставьте! И слушать не желаю про эти глупости!
СЛАВНО ПОРАБОТАЛИ! –
После завтрака к нам заглянула Анастасия Ивановна. На этот раз она не торопится — Марусеньку увезли на морскую прогулку.
Анастасия Ивановна рассказывает о книге своих воспоминаний.
"Редактор работал, не покладая рук.
Пишу, например, что у нас служил старик-дворник, почти глухой. По вечерам родителям подолгу приходилось простаивать перед воротами, и отец раздобыл где-то для нашего глухаря огромный колокольчик, который "гудел, как колокол на башне вечевой" и мог разбудить даже мертвого.
— Не годится! — говорит редактор. — Согласитесь сами, Цветаевы семья, хотя и прогрессивная, но буржуазная. Никто не стал бы возиться с глухим стариком. Его просто выгнали бы и наняли другого человека — помоложе.
— Но ведь я ничего не выдумала — все так и было.
— Было, но не характерно, — парирует редактор. — Нет, нет, давайте вашего дворника выбросим. И вычеркивает.
319
Дальше я рассказываю, что у нас имелись две горничные — на первом этаже и на втором.
— Не годится! — вздыхает редактор. — Посудите сами. Цветаевы семья, хоть и буржуазная, но прогрессивная. Давайте оставим одну горничную.
И шутит:
— Дом невелик, управится.
Так из сотен маленьких неправд, как из кирпичиков складывалась одна общая неправда".
ВДВОЕМ С АСЕЙ –
Марина Цветаева пишет, что она в юности читала стихи со сцены вдвоем с Асей — голос в голос, интонация в интонацию.
Прошу Анастасию Ивановну почитать эти стихи. Закрываю глаза.
Иллюзия полная. Мне кажется, что читает Марина Ивановна. Интонации-то ее.
Впечатление потрясающее!
Я ДОЖДУСЬ-
Когда мы в первый раз уезжали из Коктебеля, Мария Степановна сказала:
— Приезжайте в следующем году — я дождусь. И дождалась.
А последний раз мы покидали Коктебель пять лет тому назад и уже сами просили ее:
— Мы вернемся в будущем году — смотрите, обязательно дождитесь нас.
И она обещала:
— Я дождусь.
Но не дождалась. Слишком уж мы затянули.
Ее похоронили рядом с Волошиным, на "горе большого
320
человека"(? Неразб. Д.Т.). И если верить, что души выходят из гроба, им хорошо: они вместе и видят по утрам свой дом, и сразу два моря — Черное и Азовское.
ЛИЦО МАРИИ СТЕПАНОВНЫ-
Фотокарточка. Лицо мужичка с глазами, помнящими стихи. И надпись: "Дорогим Лиле и Леве. Маруся Волошина".
КЛЕОПАТРА –
Кто хоть однажды побывал в Коктебеле, в рисунок залива, гop и волошинского дома не может не вписать брошенных бездомных коктебельских собак.
Откуда их набирается столько каждый год?
Бывают и породистые.
Они живут на пустырях, попрошайничают по дворам, и в завтрак, обед и ужин слоняются у писательской столовой.
В тот год особенно был знаменит Кузмич или, как его называли другие, Билли Бонс — сущее чудовище: длинный, головастый, на коротких ногах, с грязной свалявшейся шерстью, смешение всех возможных пород. Время от времени собак в поселке отстреливали.
Как-то утром у магазина сидел колли и протягивал всем простреленную лапу. Он не понимал, что вчера на него охотились люди и жаловался им же.
Билли Бонса Галя Евтушенко успела увезти в Москву за день до облавы.
А теперь о Клеопатре.
Я лежал на скамейке в слабенькой тени приморского деревца.
И вдруг на эспланаде появилась собачья свадьба. Впереди неслась сука, измученная бесчисленными посягательствами. За ней — одиннадцать ухажеров.
Сука легла у самой скамейки, как бы под мою защиту,
321
а соискатели расположились невдалеке на солнцепеке и лежали, разморенные от зноя, высунув языки.
Прохожие смеялись. Кто-то нас даже сфотографировал.
И тут возникло еще одно существо — тощая заурядная кошка.
Она бесстрашно прошла между собаками, прыгнула скамейку и спрятала голову мне под мышку. Потом ста тереться о мое плечо и замурлыкала.
Не могу передать, как тронула меня эта неожиданная ласка.
Собравшись домой, я взял кошку на руки, но у ворот парка она спрыгнула в кусты и исчезла.
Через два дня мы услышали шуршание под дверью.
— Твоя кошка пришла, — сказала Лиля.
Это была действительно она. Как она нас нашла — непонятно. Дорожка делала несколько поворотов.
Вечером произошло еще более необъяснимое: со стороны лоджии (там и кошачьих следов-то не было!) послышался писк.
— А вот и ее котенок, — сказала Лиля.
Тоже мне Пифия!
Мы открыли дверь и в комнату, к моему изумлению, вбежал котенок. Кошка бросилась к нему и стала вылизывать
Так у нас появилась Жужечка.
Когда я глядел на кошку, у меня сосало под ложечку как в голодные блокадные дни.
Она ела хлеб, откусывая его огромными кусками, куриные ножки пожирала вместе с костями, и они жутковато похрустывали у нее на зубах.
А ленинградская фря нашего приятеля употребляла только отварную камбалу и иногда фарш, да и то мясокомбинатовский — высшего качества.
Прошла неделя, прежде чем кошка немного отъелась и превратилась внезапно в писаную красавицу: большая длинноногая, необыкновенно пропорционально сложенна с модным причудливо-косым разрезом глаз, как бы обведенных черной тушью.
322
За эти египетские глаза мы и назвали ее Клеопатрой.
Теперь, делая пометки в меню, мы отказывались от любимых блюд и исходили целиком из кошачьих интересов.
У Жужечки от хорошей жизни пропали блохи. Лиля очень привязалась к ней, тискала, целовала, но личностью, конечно, была Клеопатра.
До сих пор не понимаю, за что она меня так любила. Она брала меня лапами за лицо и покусывала щеки:
"Мы с тобой одной крови — ты и я!"
А Лиля поначалу даже отворачивалась, чтобы не видеть ее сильные лапы у самых моих глаз.
Любовь ее была неподкупной. Ее пытались кормить в соседних лоджиях, но она брала пищу только у нас.
За ней остались все ее свободолюбивые замашки.
Утром после завтрака она отправлялась на промысел и, пробравшись сквозь кусты роз, издавала охотничий клич: Я иду!
Она никогда не возвращалась без добычи и всегда приносила ее к моей постели — то птицу, то мышь: похвастаться, или поделиться, не знаю.
Лиля с воплем хватала веник и выметала кровавый комок в лоджию, где Клеопатра устраивала второй завтрак, как бы ни была сыта. Она знала, что такое голодная резь в желудке, и наедалась впрок.