Официальная церемония объявления! «Мы НИКОГДА не делали этого раньше!»
«Это СОВСЕМ другое дело!»
Я часто представлял это, — и очень волновался, — но внешне был спокоен. Ее плечи расслабились… как и крылья. Они рухнули на землю по обе стороны от Тики, и я расхохотался над ее очевидным облегчением.
На самом деле этот звук напугал меня самого, тогда я вспомнил те случаи, когда моя мать рассказывала, что когда я открывал рот, то звучал как мама!
А сейчас я смеялся и звучал как отец. Он был сильным, громким и веселым… дома, за пределами нашей берлоги ничего подобного не происходило.
Когда у меня получалось заслужить его смех, то моя грудь раздувалась от гордости.
Тика снова покраснела, на этот раз она позволила мне поймать ее взгляд.
Ее губы растянулись в нежную, самоуничижительную улыбку.
— Прости. Я уже несколько недель набираюсь храбрости. В итоге все, что мне удалось сделать, это довести себя до нервного срыва.
Она хотела выбрать меня!
Уже несколько недель!
Жаль, что у меня не было «горна», как у отца. Я ощущал, как нарастало давление в груди… не так, как внутреннее кровотечение от удара булавы утренней звезды, но это действительно было похоже на то, будто моя грудная полость была заполнена до краев… не жидкостью, не воздухом, а чем-то иным… и это приносило счастье и жар, что бы это ни было.
— Ты только что преодолела самую трудную часть, — попытался заверить я.
Но это было полуправдой, так как я знал, что больше всего ее пугала следующая часть.
Тика никогда раньше не целовалась.
Никогда не приставала к какому-нибудь хобсу… объясняя это своей застенчивостью.
А я всегда был рядом, желая, чтобы она обратила на меня внимание.
«Я всегда надеялся, что Тика тоже захочет меня».
И вот теперь я наконец-то услышал, что она всегда меня хотела!
Тика так сильно покраснела, что я начал опасаться, как бы она что-нибудь не повредила.
Я ухмыльнулся.
И когда она заметила это, то каким-то образом стала еще краснее.
— Эй, — прошептал я. — Все в порядке. Хочешь, чтобы я первым выполнил свою часть?
Она с облегчением выдохнула.
— Да. Это было бы здорово. Пожалуйста.
Усмехнувшись, я положил сжатый кулак на ее бедро. А затем перевернул его… и самый сильный приступ нервного напряжения, который я когда-либо испытывал, внезапно овладел мной.
Просто смешно!
Я сталкивался с вероятностью перелома костей на глазах у сотен людей, — мне ломали кости на глазах у сотен людей, — а теперь я чувствовал… то, что моя мама называла «бабочками»?
Я состроил гримасу. Мама говорила так, будто ей нравилось это ощущение. А также она упомянула, что все еще чувствует их по отношению к отцу.
И как такое кому-то могло нравиться?
Я почувствовал, как драгоценный камень немного сдвинулся, значит, я вспотел. Мне стоило поторопиться, прежде чем я потеряю самообладание… ведь если я сейчас отступлю, то, был уверен, это сделает и Тика.
В момент моего самоанализа Тика словно застыла… она переосмысливала это, я облажался, она собиралась сбежать…
— Ты боишься? — прошептала она.
Звук ее голоса вырвал меня из оцепенения. Я тихо выдохнул, а затем глубоко вдохнул.
— Это глупо, но я боюсь. Я всегда хотел, чтобы ты выбрала меня, а теперь, когда ты… теперь, когда ты… я растерялся, — признался я.
Странно, но это заставило Тику посмотреть мне в глаза.
— Ты все время так самоуверен. Признание заставляет тебя казаться…
Подобный момент в разговоре, даже друг с другом, всегда был странным. Наши родители, когда говорили друг о друге, заканчивали эту фразу словом «человек». Соответственно, они обозначали каждый вид в зависимости от того, о ком шла речь. Хобсов. Груфал. Ракхий.
А кем был я? Кем была она? Кем были мы?
На самом деле, мы не просто были разными, мы сильно различались.
Но… рядом с Тикой ошивалось много таких же, как она. Она была наполовину человеком, наполовину хобсом. Тика не являлась ни полноценной груфалой, ни полноценным человеком, но у нее были братья и сестры, да и гибридов хобсов и людей было предостаточно.
А такого как я больше не было.
К счастью, Тика не обращала на это внимание.
Пока у меня была Тика, моя личность меня не беспокоила. Я принадлежал Тике. Это было все, что мне нужно было знать.