Его рот завладел ее ртом мягко, нежно, властно, ласково покусывая губы.
– Просыпайтесь, миссис Блэклок, – хрипло пробормотал он.
Она распахнула глаза. Это был не сон; это был Николас Блэклок. Ее муж, очевидно, оправился от головной боли, оправился достаточно, чтобы задрать на ней рубашку до самой талии.
Она открыла рот, чтобы спросить его о самочувствии, и... обнаружила, что ее ротнаполнен вкусом Николаса Блэклока. Вкус у него был неясный, мужской и безумно волнующий. Его язык пробовал ее, исследовал, овладевал ею, и она изучала его в ответ.
Ее руки отыскали твердую, шероховатую линию подбородка, и она провела ладонями вдоль его скул, наслаждаясь ощущением небритой кожи снаружи и гладким настойчивым теплом языка внутри.
Руки Ника скользнули вверх по ногам и погладили ее бедра, и она нетерпеливо задвигалась. Он обнажен, с изумлением осознала она. Когда же он успел раздеться? Она ни разу не слышала, чтобы он шевелился.
Большая теплая ладонь нырнула в низкий вырез рубашки и обхватила одну грудь. Груди, казалось, набухли под его ласками, и, ощутив теплое дыхание сквозь кружево, Фейт крепко зажмурилась и выгнулась дугой от наслаждения. Пальцы погрузились ему в волосы, прохладные и густые, удерживая его, прижимая к себе, но не так, как она делала это раньше.
– Ты так хорошо пахнешь, – пробормотал он. – Розами... и свежеиспеченным хлебом... и морем. – Глубокий звук его голоса, казалось, прокатился по ней, словно раскат грома. Он покрыл влажными, теплыми поцелуями ее кожу, и Фейт затрепетала в беспомощном, блаженном отклике.
Их кровать была беседкой с розовыми стенами, золотые солнечные блики пробивались сквозь темно-красный балдахин. Фейт тонула в наслаждении. Волны восторга накатывали одна задругой, достигая самых сокровенных уголков ее тела, словно морской прилив, вспенивающийся на песке.
Он потянул ее рубашку вверх, стащил через голову и отбросил в сторону. Жаркие серые глаза пожирали ее. Но не успела она застесняться, как он уже целовал ее снова, сплетая свой язык с ее языком.
– Как шелк, – пробормотал он. – Моя девочка с шелковой кожей.
Он проложил медленную дорожку поцелуев вдоль ее скулы, вниз по шее, лаская впадинку у горла, и она таяла и напрягалась, таяла и напрягалась. Язык дразнил сосок, обводя его неторопливыми, ленивыми кругами снова и снова, пока у нее голова не пошла кругом от желания. И когда Фейт оказалась на грани чего-то неведомого, его горячий рот сомкнулся на ее груди, и она непроизвольно выгнулась и задрожала, сделавшись беспомощной во власти силы, которой никогда прежде не испытывала. Он втянул сосок глубоко в рот, и Фейт чуть не свалилась с кровати, когда горячие стрелы экстаза пронзили ее тело, унося в восхитительное царство наслаждения.
Когда осколки сознания наконец начали соединяться вместе, Фейт обнаружила, что уже снова взбирается по этой головокружительной спирали. Ухватив его за плечи, она подалась вперед, пробуя на вкус его горячую, влажную кожу, упиваясь острым мужским вкусом и сдерживаемой силой гладкого мускулистого тела под ее ладонями.
Ник зарычал – низкий звук удовлетворения. Фейт была натянута, как тетива лука, вибрируя от желания, и смутно услышала, как он пробормотал:
– А твой вкус даже еще лучше, чем запах.
Он приподнялся над ней и вошел одним скользящим, мощным движением. Выгнувшись под ним, Фейт зависла на краю, а потом Ник начал двигаться, и она почувствовала... почувствовала...
Откуда-то издалека она услышала слабый высокий вскрик, погружаясь в восхитительное забвение...
Во второй раз Фейт проснулась одна. Солнце больше не светило сквозь щели в шторах, и Николас Блэклок, судя по звукам, одевался.
Она нашла свою ночную рубашку и надела ее, все еще стесняясь своей наготы. Потом раздвинула края балдахина и выглянула.
– Доброе утро.
Он подпрыгнул, виновато обернулся и с серьезным лицом стал внимательно разглядывать ее.
– Доброе утро, – буркнул он. – Ты... как ты?
Она свесила ноги с кровати, встала и начала потягиваться.
– Ой! – вырвалось у нее.
– Что такое? Тебе больно?
Она покачала головой.
– Нет, просто... ох! – Она попыталась потянуться еще раз и поморщилась от боли в мышцах спины и ног. – Вчерашняя беспримерная практика... ох. – Она снова потянулась и скривилась, когда мышцы запротестовали.
Он побелел, и вид у него стал еще более виноватым.
Фейт поймала его взгляд и сказала:
– О, не волнуйся, ничего серьезного. Просто некоторые мышцы протестуют Дело в том, что я давно не тренировалась.
– Не тренировалась? – Он нахмурился, сведя брови над переносицей.
– Да, но теперь станет лучше. Чем больше я буду практиковаться, тем быстрее привыкну. – Она бросила на него печальный взгляд. – В конце концов, ты же предупреждал меня, что придется терпеть всякие неудобства и лишения.
Он помрачнел еще больше.
– Да, предупреждал. И пусть это будет для вас уроком, мадам! – В его голосе прозвучали оскорбленные нотки. – Если хотите вернуться в Англию сейчас, я отправлю Стивенса проводить вас.
– О нет, я не собираюсь уезжать. Уверена, что смогу привыкнуть. Это же все дело практики, как ты понимаешь.
Он фыркнул.
– Полагаю, у этого проклятого болгарина было больше мастерства! – прорычал он.
Она изумленно уставилась на него.
– Что ты такое... – И тут она поняла, о чем он подумал, и засмеялась.
Он гневно зыркнул на нее.
– Что вы нашли такого смешного, мадам?
Когда Фейт смогла говорить, она сказала:
– Я не знаю, что ты имел в виду, – соврала она, при этом еле сдерживаясь, чтобы опять не рассмеяться, – но я говорила о верховой езде. Мои мышцы болят оттого, что я провела целый день в седле, а не от... гм... ну, ты знаешь. – Она снова засмеялась, затем послала ему теплую, интимную улыбку. – Та часть путешествия пока была весьма приятной.
Он уставился на нее, и краска медленно залила его шею и лицо. Он шумно откашлялся и огляделся в поисках сюртука, словно вдруг заторопился.
– Увидимся внизу за завтраком, мадам, – ворчливо пробормотал он и повернулся, чтобы уходить, но она пронеслась через комнату босиком и остановила его.
– Постой!
– Что такое?
– Моя утренняя обязанность жены. Помнишь, вчера ты объяснял мне про нее, – пробормотала она и обвив его руками за шею, приподнялась на цыпочки и поцеловала.
Вначале он стоял неподвижно, жесткий как палка, пассивный, безразличный. Фейт открыла рот и робко пробежала языком по его губам, с жадностью пробуя на вкус, стремясь вернуть ему хоть немного наслаждения, которое он подарил ей ночью. Он стоял как скала, сопротивляясь ей, а она закрыла глаза и просто целовала его. Она целовала его со всеми зарождающимися чувствами, которые росли внутри ее, словно новый человек являлся на свет – смелая, чувственная Фейт, которая хотела достучаться до него и вместе строить новое будущее.
Но Ник стоял, непоколебимый, позволяя ей целовать себя, но отказываясь отвечать на поцелуй. Она уже готова была сдаться, когда он с низким стоном притянул ее ксебе и углубил поцелуй. Горячий, неясно-пряный вкус Николаса дрожью прокатился по ней, затопляя каждый утолок беспомощной любовью к нему.
Ее колени подогнулись, она скользнула пальцами в его мягкие, густые волосы, сжимая их так, словно боялась затеряться в нем.
Когда поцелуй закончился, она отпустила его и дала себе медленно соскользнуть вниз по его телу. Они стояли, разделенные лишь несколькими дюймами, тяжело дыша, уставившись друг на друга. Его зрачки были огромными и темными.