– Моя дорогая, я знаю, это тяжело, но вы должны посмотреть правде в...
Она оборвала его:
– Разворачивайте корабль! Я возвращаюсь!
– Ну-ну, мисс Фейт, вы же знаете, что я не могу этого сделать...
– Почему не можете? Мы единственные пассажиры, и мы всего лишь в нескольких милях от берега. Пожалуйста, сообщите капитану, что я желаю вернуться в Бильбао немедленно!
– Но...
– Я не оставлю своего мужа страдать в одиночестве.
– С ним его люди...
– Но я люблю его, мистер Блэк, по-настоящему люблю! – Ее голос дрожал от волнения. – Если Николас должен выдержать худшее, значит, я выдержу это вместе с ним. И я приложу все свои силы к тому, чтобы сделать каждый день его жизни, который ему остался, настолько полным и радостным, насколько это возможно. – Теперь наконец она поняла, почему Николас хотел жить только настоящим, почему отказывался думать о будущем. Потому что у него нет будущего. Каждое мгновение на счету. Эта мысль укрепила ее решимость. – И поэтому вы должны велеть капитану повернуть корабль назад.
– Но...
Она видела, что он собирается увещевать ее.
– И побыстрее, пожалуйста, мистер Блэк. – Не зря же она наблюдала, как Николас отдает приказы.
Мортон Блэк открыл рот, чтобы возразить, затем, очевидно, передумал и отправился к капитану. Капитан взглянул на нее, затем покачал головой. Мортон Блэк сказал что-то еще. Капитан еще энергичнее замотал головой и замахал руками, что-то объясняя.
Блэк вернулся.
– Он сказал, что не может, время хорошо рассчитано, и он не желает больше никаких задержек.
– Предложите ему денег! – резко заявила Фейт. – Я возвращаюсь!
Мортон Блэк заморгал.
– А вы изменились, мисс Фейт.
– Да, изменилась, даже больше, чем вы думаете. И с этой минуты, будьте добры, называйте меня миссис Блэклок, а не мисс Фейт. Как подчеркнул вчера мой муж, мы женаты. – Она решительно взглянула на него. – Пока смерть не разлучит нас. Только смерть разлучит меня с моим мужем, а не твердолобые, сердобольные англичане, шотландцы или упрямые испанские капитаны! Теперь предложите ему денег, и пусть разворачивает корабль.
Блэк снова пошел и попытался подкупить капитана, но вернулся ни с чем. Фейт сглотнула.
– Я поговорю с ним. – Она видела для себя только два возможных пути. И очень надеялась, что капитан согласится на первый.
Она осторожно пробралась между канатами к штурвалу, где стоял капитан. Она представилась и обнаружила, что ее руку целует пиратского вида парень с поблескивающим золотым зубом и серьгой в ухе. Он выглядел точно так, как, по ее представлениям, должен выглядеть пират Бискайского залива, только повязки на глазу не хватало. Он был баском, но говорил по-испански, по-португальски и немного по-английски.
– Капитан, полагаю, мистер Блэк сообщил вам о моей настоятельной потребности вернуться в Бильбао, – сказала она, постаравшись придать голосу необходимую твердость и решимость.
Капитан покачал головой с грустью, которая была явно неискренней.
– Невозможно, прекрасная леди. Ветер свежий и хорошо надувает паруса. Плохая примета – возвращаться в порт.
– А если я предложу вам деньги? – Она назвала сумму, которая была достаточно большой, чтобы заставить Мортона Блэка резко втянуть воздух от ее неразумности, но Фейт было наплевать.
Сумма была вполне приличной, чтобы капитан задумался, но он все-таки покачал головой и повторил чепуху про плохую примету и неудачу. Он просто упрямится.
– Тогда, возможно, я смогу помочь вам передумать.
Капитан повернулся к Фейт с улыбкой, полной озорного обаяния.
– Возможно, прекрасная леди. Что у вас на уме?
– Это, – сказала Фейт, вытащила свой пистолет и нацелила на него. Позади послышался сдавленный стон мистера Блэка.
Улыбка капитана застыла.
– А теперь, пожалуйста, поворачивайте корабль, – приказала она дрожащим голосом. Ей еще никогда не приходилось целиться в человека.
Капитан заметил ее дрожащий голос и оценивающе оглядел пистолет.
– Думаю, он не заряжен.
– Он заряжен, уверяю вас.
– Но ваша рука слишком дрожит, чтобы представлять опасность для меня или кого-то из команды.
Она взяла пистолет обеими руками.
Он улыбнулся, хотя глаза его были резкими и жесткими.
– Красавица, вы слишком нежное и милое создание, чтобы пристрелить бедного парня...
– Я пристрелю любого, кто встанет между мной и моим мужем, и в данный момент это вы, капитан. А теперь или вы разворачиваете корабль, или... – Она взвела курок.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
– Сомневаюсь, что вы способны кого-нибудь убить.
Фейт сглотнула.
– Мне уже приходилось убивать, – сказала она и, подумав о зайце, непроизвольно содрогнулась. – Это было... – Она снова вздрогнула и облизала сухие губы. – Это было ужасно, и меня потом долго мучили кошмары. Но... – Она открыто посмотрела ему в лицо, чтобы он мог видеть ее твердую решимость. – Я должна вернуться в Бильбао и найти своего мужа. Это самое важное для меня, и если мне придется убить, чтобы достигнуть этого, я убью. – Это был отчаянный блеф.
Он смотрел на нее бесконечно долго, оглядывая ее трясущиеся руки, дрожащие губы и решительные глаза. Потом сдвинул шляпу на затылок и задумчиво почесал голову. Затем пожал плечами:
– Ну хорошо, сеньора, я поверну корабль.
У Фейт от облегчения подкосились ноги. Она отчаянно пыталась не показать этого и проговорила так холодно и сдержанно, как только смогла:
– Спасибо, капитан. Я знала, что вы человек благоразумный. – Краем глаза она увидела, как Мортон Блэк вытащил большой носовой платок и вытер лицо.
Вскоре они вернулись в Бильбао. Когда матросы спустили сходни и поспешили за ее багажом, капитан подал ей руку, чтобы помочь сойти на берег.
– Думаю, вы бы не выстрелили в меня.
Фейт закусила губу.
– Не знаю, – призналась она. – Возможно, нет.
– А раньше кого вы убили?
Фейт шагнула на пристань, прежде чем ответить.
– Это был заяц, – призналась она.
У капитана отвисла челюсть.
– Но вы же дрожали, когда говорили мне это! – Он откинул назад голову и расхохотался. – Лицо ангела, сердце львицы и хитрость лисы! Вы сумасшедшая, красавица.
– Нет. – Фейт спрятала пистолет в сумочку. – Просто отчаявшаяся.
– Я думаю, вашему мужу повезло.
Фейт закусила губу и покачала головой:
– Хотела бы я, чтоб это было правдой.
– Это правда! Господь с вами, красавица.
Дорога до Виттории была лишь узкой тропой, которая зигзагами поднималась в горы. Спешить было некуда.
Чем выше поднимались трое друзей, тем подавленнее становился Николас. Все было сделано правильно, но, о Боже, ему тогда и голову не могло прийти, что она так истолкует его слова. Он вспомнил, как старательно она училась всему, что должна уметь жена солдата: готовить еду, ухаживать за лошадью, разбивать лагерь. Она подстрелила того треклятого зайца! Она даже заставила себя оставаться рядом, пока Стивенс зашивал порез на его ноге. Она упрямо терпела это, сидя с бледным, позеленевшим лицом, на грани обморока.
В то время он не понимал, но теперь понял: она зарабатывала свое право остаться, право, которого не существовало. В любом случае он намеревался отправить ее домой. Это был просто вопрос времени.
Теперь он понимал, что был непреднамеренно жесток. Его уклончивость в точном объяснении того, для чего на самом деле он приехал в Испанию, больно ударила по тому человеку, которого он больше всего старался защитить.
Eго лошадь тащилась вперед, обходя ужасающие расщелины. Николас ничего не замечал.
Боже, как он будет скучать по ней! Но так лучше. Она была бы вынуждена справляться с его болезнью. Его златоволосая, веселая, чувственная Фейт превратилась бы в бледное, печальное подобие женщины, изнуренная видом его страданий, – такой перспективы Николас не мог вынести. Пусть лучше она думает, что он выполняет какую-то миссию, и неожиданно узнает о его смерти. Рано или поздно она, конечно же, узнает правду, но вспомнит, как он рассказывал ей о матери, и поймет, почему он так поступил.