Мак нахмурился:
– Тебе? Защищать нас? – Голос его был презрительным.
– Si, – ответила Эстреллита. Она склонила голову набок и задумчиво посмотрела на Мака. – Видишь, я же говорила, что тебе идет платье, Тавиш, оно тебе и вправду идет, – сказала она. – Очень красиво. Баскские девушки любят красивых мужчин, но не бойся, я защищу тебя, – дерзко и самоуверенно заявила она и побежала вперед. С притворным рычанием Мак поспешил следом. Мрачное выражение полностью исчезло из его глаз.
Фейт осторожно вошла в коттедж. Старая цыганка с мягкой улыбкой поманила ее к себе.
– Ты та, кто называет мою звездочку сестрой дороги, да?
– Да, – ответила Фейт.
Старуха долго вглядывалась в глаза Фейт, затем кивнула:
– Это хорошо. Ты можешь называть меня абуэла. Это означает бабушка.
– Спасибо, – прошептала Фейт.
Старая женщина заколебалась, затем сказала:
– Большой рыжий мужчина, похожий на медведя, он добр к моей звездочке? Не обижает ее?
– Мой муж говорит, что Мак любит вашу Эстреллиту. Ник знает Мака много лет. Он говорит, что Мак никогда не обидит женщину.
Старая женщина выпятила губы и обдумала ее слова.
– А твой муж, он хороший человек?
Фейт выразительно закивала:
– О да, абуэла. Чудесный человек. – Она почувствовала, что глаза наполняются слезами. Старая цыганка, нимало не смущаясь, смотрела, своими мудрыми глазами подмечая все.
– Это хорошо. Мне осталось совсем недолго жить. Ты будешь сестрой дороги моей звездочке, когда меня не станет?
– Да, конечно, буду.
– И ты заберешь ее отсюда? После того как я умру, здесь для нее не останется ничего, кроме плохих воспоминаний. Она последняя в нашем роду, из нашей семьи больше никого не осталось. Эстреллите нравится называть себя цыганкой, но в наших жилах течет кровь басков, мавров, испанцев и португальцев. Это место было моим домом, и ей тут всегда было хорошо, но с моей звездочкой приключилась беда, когда она была еще совсем юной девочкой. Ей лучше устроить дом в каком-то новом месте.
– Я понимаю, – сказала Фейт, – и обещаю вам, что позабочусь о ней. Эстреллита может поехать со мной в Англию... – Она снова часто заморгала. Они будут нуждаться друг в друге, она и Эстреллита, потеряв людей, которых любят больше всего на свете.
– Дай мне твои руки, дитя. – Старуха протянула руки, и Фейт вложила в них свои. И снова почувствовала это покалывающее ощущение. Старая колдунья закрыла глаза и, казалось, прислушалась. – Будет ребенок. – Она взглянула на живот Фейт. – Помни об этом. Не бойся того, что должно случиться. Приезд твоего мужа в это место был предсказан: трое чужеземцев придут; кровь первого в земле у моих ног, второй – человек огня – кровь моей крови, и третий с глазами как лед, чья кровь заберет мою жизнь.
Фейт затаила дыхание. Старуха потрепала ее по рукам.
– Это было сказано при моем рождении, больше чем девяносто лет назад. Помни это. Помоги моей маленькой звездочке помнить. Теперь мне надо спать. Ему понадобилось много времени, чтобы прийти, твоему мужчине с глазами льда. – Она задумалась на мгновение и улыбнулась. – Может быть, ты растопила этот лед, Фейт. Только цвет остался тем же.
– Вот оно, надгробие. Видите? – Они поднялись вверх, к пирамиде из камней около трех футов высотой. Ник провел последний час, оживляя в памяти битву при Виттории. Он показал Стивенсу, где был разбит их лагерь, где размещалась бригада Энсона, частью которой был Шестнадцатый пехотный полк.
Ник показал место, где умер Элджи, сказал, что смерть его была быстрой и без мучений. Впрочем, Стивенс, вероятно, ему не поверил. Он же был при Ватерлоо. Мало смертей были быстрыми и безболезненными.
А теперь они отыскали надгробие, под которым лежало тело Элджи.
Ник поправил покосившуюся палку с прибитой на ней доской, где были нацарапаны слова: «Алджернон Стивенс. Шестнадцатый пехотный полк. Настоящий друг». Вокруг надгробия росли густые заросли полевых цветов.
Стивенс опустился на колени и без слов начал выпалывать сорняки. Ник положил руку ему на плечо, затем опустился рядом и стал помогать.
Когда они закончили, Стивенс сел на корточки. Он посмотрел на горизонт и нахмурился. Потом встал, бросил взгляд на реку, затем на верхушки гор.
– Старая леди была права. Отсюда не видно коттеджа. Но он прямо над нами, спрятанный вон за тем выступом. – Он взглянул на маленькую кучку сорняков, затем снова поднял глаза туда, где скрывался коттедж. – Кто-то все эти годы поддерживал могилу Элджи в порядке.
Ник нахмурился. Похоже на правду. Вокруг надгробия Элджи сорняков было гораздо меньше, чем возле других камней.
– И эти цветы растут здесь не сами по себе. – Стивенс позвал Эстреллиту, которая о чем-то тихо разговаривала с Маком.
– Эстреллита, ты не знаешь, кто посадил здесь эти цветы? – спросил Стивенс.
Она пожала плечами:
– Я.
– Почему?
– Бабушка сказала, чтобы я ухаживала за этим местом.
– Но почему?
Эстреллита снова пожала плечами:
– Это имеет какое-то отношение к предсказанию. Она знала, что вы придете, Стивенс.
– Но как? И откуда она могла знать, что это мой сын лежит здесь, под камнями? Она сказала мне там, наверху, час назад: «Ты найдешь то, что ищешь, на холме, ниже коттеджа». – Он озадаченно воззрился на Ника, затем на могилу Элджи.
Стивенс достал из кармана тонкую золотую цепочку с крестиком.
– Это принадлежало матери Элджи, – объяснил он, хотяникто и не спрашивал.
Они обмотали цепочку вокруг палки с именем Элджи, затем Стивенс склонил голову и прочитал безмолвную молитву над могилой сына. Мужчины сняли шляпы и тожесклонили головы.
Ветер вздыхал в горах.
– Твоему мужу больно. Приведи его комне, – обратилась старуха к Фейт. Фейт вздрогнула. Откуда она знает? Фейт с самого утра заметила слабый красноречивый тик, дергающийся на скуле Ника.
Эстреллита услышала бабку и упала на колени.
– Нет, нет, абуэла. Нет! Ты не должна!
Старуха нежно погладила ее по щеке.
– Займись завтраком, дитя.
Эстреллита всхлипнула.
– Но ты же знаешь, чем это закончится.
Старуха поцеловала ее мокрое от слез лицо и повторила нежно, но твердо:
– Приведи его ко мне. – Эстреллита завыла, и абуэла сказала почти резко: – Тише, звездочка. Будь храброй. Ты знаешь, что это было предсказано еще до твоего рождения. Он моя судьба, и я готова.
Всхлипывая, Эстреллита заковыляла к столу и стала готовить завтрак.
Фейт, озадаченная и немного встревоженная, взяла Николаса за руку.
– Идем, она хочет тебя видеть. Мне кажется, она считает, что может помочь тебе избавиться от головной боли.
Он вырвал у нее руку.
– У меня не болит голова.
– Ты же знаешь, что это неправда, – тихо проговорила Фейт. – Идем.
Но Ник даже не пошевелился.
– Она ничего не может сделать. Я не верю во всякий суеверный вздор!
– Это не имеет значения! – не выдержала Фейт. – Пожалуйста, Николас, сделай это если не ради себя, то ради меня и ради старухи. – Она крепко взяла его за руки и попыталась объяснить свои чувства: – Когда она держала меня за руку, я чувствовала странное покалывание. Как будто... ну, я не знаю... что-то перетекало от нее ко мне, что-то хорошее. Я не знаю, поможет ли она тебе, но ты сам говорил, что лучшие доктора Англии не смогли ничего сделать, так почему не дать абуэле попробовать?
– Абуэле?
– Она велела называть ее так. Это значит бабушка.
– Я знаю, что это значит, – нетерпеливо сказал он. – Ты, похоже, здорово сдружилась с этой старой ведьмой.
Она посмотрела на него с упреком.
– Николас, перестань. – Она стиснула его пальцы. – Не знаю почему, но я верю ей. А она верит, что ждала этого момента всю жизнь. Пожалуйста, Николас, позволь ей попробовать.
Мак шагнул вперед.