Я вздохнула, поерзала на месте и сказала:
— Но...
— Но? — спросил Кай, улыбка угрожала расцвести на его губах.
— Но ты прав. Я не должна осуждать других за свободный дух. Я никогда не думала, что мое видение клуба в этом смысле так ошибочно, — признала я. На этот раз я была награждена широкой, убийственно красивой улыбкой Кая, и она была потрясающей.
Покалывание между моих ног вернулось, и я надеялась, что оно пройдет, прежде чем Кай заметит, что со мной что-то не так... потому что со мной и правда было что-то не так... я была развращена... Каем. Ощущения, которые возникали рядом с ним, было почти невозможно выдержать.
Когда успокоилась, я обдумала слова Кая и сказала:
— Если не брать в расчет прошение и осуждение, ты действительно должен стремиться не грешить, ради своего спасения, Кай.
— Спасения? Ты думаешь, меня можно спасти, сладкие щечки? Ты переживаешь обо мне? — в его голосе сквозила озадаченность.
— Я верю, что каждый может быть спасен. — Я ощущала, что Кай наблюдает за мной. — Например, женщины, с которыми ты делишь связь... — я замолкла, и услышала, что Кай закашлялся, чтобы прикрыть свой смех. — Ты не должен так свободно взаимодействовать с ними. Ты должен сдерживаться ограничиваться и сохранить себя для женщины, на которой захочешь жениться по закону Божьему. Это чистая любовь, Кай. В Писании говорится, что любовь как эта, не похожа на другие. Эта женщина спасет тебя или, по крайней мере, даст тебе безопасное место, чтобы возвращаться домой.
По выражению лица Кая невозможно было ничего понять, когда он смотрел на меня. Во мне расцвела надежда, что он услышал меня. Что сможет поменять свой грешный путь.
— Ну, Иисус трахал шлюху, не так ли? И это дерьмо похоже сработало для него, да? Я хочу сказать, черт, сучка, у меня длинные волосы, борода, и женщины падают к моим ногам и покланяются мне. Может, я гребаное второе пришествие?
И после этого я пожалела обо всем, что говорила.
Защищаясь, я выпрямилась на сиденье и прошептала:
— Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь.
— Ох, здорово, еще больше библейского дерьма. Как раз то, в чем нуждается мое гребаное похмелье!
Чувствуя раздражение и открыв рот на его игнорирование письменного слова Господнего, я пробормотала:
— Евангелие от Иоанна 4:8. Это достойно твоего уважения.
— Понял, — сказал Кай весело. — Можешь написать это достойное дерьмо, засунуть в рамку и повесить на моей стене.
Отвернувшись от его дразнящей ухмылки, я бросила взгляд в окно и внезапно заметила, что на дороге были другие автомобили, и мы оставили уединенный переулок, где находился клуб. Среди полей зелени встречались случайные дома, и через несколько минут повсюду появлялись люди — внешний мир жил своей жизнью.
Я была очарована всеми этим: цветами, широким спектром различных людей, их разнообразной одеждой, различными машинами на дороге. Сначала это пугало меня, но я чувствовала себя в безопасности в грузовике и к моей досаде, я чувствовала себя в безопасности с Каем. Я понимала, что он был моим защитником. Я была свидетелем той ночью, когда он ворвался в лагерь и потребовал, чтобы нас с Мэдди забрали вместе с Мэй. И, несмотря на этот незнакомый мир, и то, что я провела с ним совсем мало времени, я инстинктивно знала, что он защитит меня от опасности.
Автомобиль повернул направо, и мы остановились на небольшой площадке с несколькими другими неподвижными автомобилями, небольшим деревянным домом с надписью сверху «Закусочная-избушка у Мод». Мы остановились.
Некоторые люди, проходя мимо, заглядывали в машину, склоняли головы вместе, шепчась друг с другом.
Я повернулась к Каю и призналась:
— Я боюсь выходить. Эти люди так отличаются от меня. — Я провела руками спереди своего серого платья и по белому чепцу. Меня тошнило от нервозности. — Я выгляжу не так, как они. Все буду пялиться на меня, а я ненавижу, когда на меня пялятся. Я не выдержу этого.
Кай придвинулся ближе на длинном сиденье и сказал:
— Ли, никто не скажет тебе ни слова. Ты со мной. В этих краях, ни один ублюдок не скажет нам ни слова, пока не захочет, чтобы ему стало чертовски больно.
В его выражении лица я не увидела ничего, кроме искренности. Тем не менее я не хотела двигаться.
— Могу я попросить позволения, чтобы мы вернулись в лагерь? Я не чувствую себя комфортно, находясь снаружи.
Кай покачал головой и сжал мою руку своей, отчего я ахнула.
— Большего никаких просьб позволения. Настало время схватить эти яйца.
Кай вытянул руку надо мной и открыл дверь.
— Пойдем. — Выпустив мою руку, он выпроводил меня из машины и следовал сзади, шаркая по сиденью, убедившись, что я делаю, как он сказал.
Снаружи автомобиля странные звуки заставили меня подпрыгнуть, и я обнаружила, что пятилась назад, пока не врезалась во что-то твердое. Развернувшись, я поняла, что врезалась в Кая. На его лице снова было веселое выражение, и без слов, он взял меня за руку и начал идти к «Избушке у Мод».
Идя на два шага позади Кая, как и требовалось при ходьбе с мужчиной, я смотрела в землю и пыталась блокировать странные шумы, атакующие мои уши.
Зазвучал колокольчик, когда Кай открыл дверь, и внезапно шум от болтовни людей прекратился. Я ощущала, что люди уставились на нас с Каем. Кай не отреагировал на это, для него это было нормой.
Он был красивым, и может, его хороший внешний вид так гипнотизировал людей?
По деревянному полу раздалось цоканье каблуков, и женщина сказала:
— Доброе утро, Кайлер, столик как обычно?
— Доброе утро, дорогая, и да, тот же самый столик, — ответил Кай.
Я подняла голову немного, достаточно, чтобы увидеть пожилую седовласую даму в странном розовом предмете одежды, которая улыбалась Каю.
— Ты не сказал, что у тебя дела сегодня. Я бы передвинула кое-какие сиденья, чтобы обеспечить немного приватности, — зашептала женщина, когда мы проходили мимо столов, за которыми люди пялились на нас, и прошли за разделяющую стену, где стоял один не занятый стол.
— Никаких дел сегодня, Мод. Только еда и ничего больше, — ответил Кай.
— Ох, хорошо. Дай мне минутку, чтобы все здесь подготовить.
Повисла тишина, и я рискнула поднять голову. Женщина смотрела на меня и покачала головой, затем повернулась к Каю.
— Знаешь, за все время, что знаю тебя, а это целая долбаная жизнь, я ни разу не видела тебя здесь с девушкой.
Кай пожал плечам и слегка покраснел, отчего я улыбнулась. Он поймал меня за разглядыванием и сощурил глаза, отчего я опустила свой веселый взгляд
Женщина, которую Кай назвал Мод, наклонилась, сильный запах от ее духов был удушающим, и сказала тихо:
— Она не жертва секс-трафика? Почему она так странно одета? Такое ощущение, что она из семнадцатого века!
— Клубные дела, дорогуша. Ты знаешь, как это, — сказал Кай резко, его челюсти напряглись.
— Я не против, что ты проворачиваешь здесь клубные дела, и то же самое касалось отца Стикса и твоего отца. Вы, мальчики, всегда приглядывали за мной. Но есть некоторые вещи, которые меня не радуют, — она сделала паузу и добавила: — Выглядит так, будто девочка была вырвана из Юты из этого странного полигамного культа. Хотя у нее чертовски красивое лицо. Она красавица.
Я заметила, что Кай напрягся от слов Мод, но ее упоминания не имели смысла для меня. Хотя «культ» было знакомо, и это беспокоило меня.
— Никакого секс-трафика. Палачи никогда не варились в этом и не будут. Я бы лучше убил этих сучьих мудаков, чем присоединился в их сучьи ряды. И откуда эта сучка не твое дело. Она со мной, и это все, что имеет гребаное значение.
— Хорошо-хорошо, — ответила Мод раздраженно и потерла руку Кая, — я оставлю вас и принесу меню.
— Не надо, все как обычно.
— Поняла!
Странные туфли Мод на высоких каблуках зацокали по полу, когда она уходила.
Кай выпустил мою руку, и я подняла голову.
— Садись, сладкие щечки, — приказал Кай, и я сделала, как он сказал.