Мое сердце болело за женщину, которая дала мне жизнь. Я смутно ее помнила, но не знала ее достаточно хорошо. Воспоминания были мимолетными проблесками того, как она расчесывала мои волосы и надевала мне чепец, чтобы скрыть цвет и длину. Я помнила, как она подстригала мои ресницы ножницами, чтобы мои глаза не привлекали внимания. Натирала мои щеки белым кремом, чтобы я выглядела бледной, а под глазами втирала темный порошок, чтобы под ними были синяки, и я выглядела усталой.
Я подняла дрожащие пальцы к лицу и потерла круги под глазами. Фиби взяла мою руку и опустила ее на колени.
— Я помню, что она делала странные вещи со мной, практически пряча, кем я была.
Одинокая слеза скатилась из глаза Фиби.
— Она пыталась скрыть твою невероятную красоту... Не хотела, чтобы ты привлекала внимание последователей... брата Луки
Реальность и весь ужас причины, по которой действовала моя мать, нахлынул на меня, и я не смогла удержать свое тело от дрожи.
Фиби заметила и положила руку мне на колено.
— Это правда, — сказала я, дрожащим голосом.
— Что?
— Что моя мать соединилась с Сатаной и... они вместе создали меня.
Фиби выдохнула, но неохотно кивнула.
— Да.
— Значит все обо мне правда, сестра? Я настоящая грешница.
Фиби потупила взор, затем посмотрела на меня сквозь ресницы.
— Но ты в Новом Сионе и теперь будешь спасена, Далила.
Я кивнула автоматически, но внутри была сломлена. Фиби, заметив, что у меня больше не было желания разговаривать, подошла к подносу на ночном столике, который, она, должно быть принесла. Затем она двинулась ко мне с ножницами в руках.
— Я освобожу тебя от веревок.
Я вытянула руки и ноги, и Фиби разрезала веревки. Мои кости болели в тех местах, где веревки натирали плоть, а кожа стала ярко-красной и покрылась волдырями.
Но я не чувствовала боли, все чувства поглотила абсолютная покорность. Кай и Мэй пытались убедить меня, что я ошибалась и не была соблазнительницей, что Пророк и старейшины убежали меня в этом, чтобы контролировать и заставлять исполнять их волю. Но услышав, что моя мама действительно соединилась с Сатаной и пыталась покаяться, я поняла все, что мне нужно было знать.
Я, Далила, была Окаянной... и находилась под влиянием внешнего мира.
— Ты можешь ходить? — спросила Фиби, и я машинально кивнула.
— Тогда мы должны прогуляться. Уверена, ты очень хочешь увидеть новую общину. Порок Каин собрал все общины в одном месте.
Это привлекло мое внимание.
— Другие общины?
Фиби вытянула руку, я приняла ее, и она потянула меня на ноги. Я стиснула зубы, так как мои лодыжки болели, но боль уходила под влиянием любопытства.
— Да, все общины. По всему миру их были сотни. После нападения и смерти пророка Давида, пророк Каин взошел на его место и вместе с советом старейшин привезли нас сюда.
Растерянный взгляд на моем лице, должно быть, дал понять Фиби о моем удивлении.
— Ты не знаешь этого, Далила?
Я покачала головой.
— Тогда где по-твоему ты жила, прежде чем была названа Пророком Окаянной?
Мое сердце заколотилось быстрее.
— Я... я думала, что бы на другой стороне той же самой общины. Но… но я не помню многое из своего детства, поэтому никогда особо не задумывалась. Всю мою жизнь мы, Окаянные, держались отдельно от других. Взаимодействие с другими избранными было запретным, было слишком опасно для их душ открываться блудницам.
Фиби кивнула понимающе, но потянула меня к двери. Я вырвала свою руку.
— Подожди! Не думаю, что пророк Каин изменил правила для меня. Мне запрещено покидать эти покои.
Фиби посмотрела на дверь.
— Мы будем держаться отдаленного пути. Нас никто не увидит. У нас есть час, до того брат Мика придет за тобой. Сейчас все на утреннем богослужении, а мне поручено следить за тобой.
— Почему ты? — спросила я.
Фиби улыбнулась, и по ее щекам начал расползаться румянец.
— Я привилегированная сестра... — Я нахмурилась, и Фиби откинула волосы назад. — Я являюсь супругой брата нашего Пророка, Иуды. Я занимаю высокий статус среди женщин.
Фиби выглядела такой гордой, что была приближена к Иуде, но единственный раз, когда я видела этого мужчину, я чувствовала только холодность.
— Пойдем. Нужно многое увидеть, — сказала Фиби восторженно, утягивая меня через дверь и под утреннее солнце.
***
Знакомый голос пророка Давида доносился из громкоговорителей, и я не могла поверить своим глазам перед Священным кругом.
Я усиленно моргала, полагая, что вижу неправду. Мои руки дрожали, а дыхание замедлилось. Они были повсюду — сотни и сотни людей... без одежды, они извивались в траве от удовольствия. Мужчины развратно соединялись с женщинами, женщины развратно соединялись с мужчинами.
Это было гедонистически и откровенно. Звуки удовольствия наполняли утренний воздух. Я никогда не видела ничего подобного. Это не было Данью Господней. Это было грешно, неправильно.
Я посмотрела на возвышенную сцену, и там сидел пророк Каин. Он был один, одетый в белое, и смотрел на людей. Хотя отсюда было видно, что ему было не комфортно, он не вступал в действие, а его глаза смотрели в пол, а не на массу извивающихся тел.
Повсюду люди занимались сексом. Я не понимала этого. Меня учили не этому, не так воспитывали.
Фиби счастливо выдохнула и повернулась ко мне.
— Разве это не славно, сестра?
Мои глаза расширились от ее слов.
— Я не понимаю. Почему такие действия происходят на святой земле Господа?
— Это послание Пророка, Далила. Так было всегда. Мы празднуем любовь Господа нашими телами — плоть к плоти.
Я затрясла головой.
— Нет! Мы должны быть чистыми. Сдержанными. Должны подавлять удовольствие, чтобы не навлекать зло на наши сердца и души.
Фиби положила руку мне на плечо.
— Нет, сестра. Это путь Окаянных. Вы должны подавлять удовольствие, чтобы не навлекать зло на ваши уже почерневшие души. Вы сохраняете чистоту для ваших благословленных Богом старейшин, которые помогают вам достичь спасения. Как избранный народ Бога мы молимся через наше удовольствие. Господь сделал нас сексуальными, чтобы почувствовать его любовь.
Моя губа задрожала, когда я вспомнила как впервые участвовала в Дане Господней будучи ребенком с братом Ноем...
— Далила, сегодня ты научишься послушанию, ибо послушание побеждает зло. — Он наклонил голову набок. — Ты хочешь, чтобы твоя дьявольская душа была спасена?
— Да, сэр, отчаянно хочу. Я не хочу быть падшей или соблазнительницей.
Брат Ной улыбнулся, и мой желудок сделал сальто. Улыбка не была доброй или искренней, больше похотливой и возбужденной.
— Тогда пойдем. Мы войдем в большой зал, где собрались остальные грешницы и Окаянные, которые нуждаются в спасении.
Я склонила голову, подчиняясь, и вложила свою маленькую ручку в его.
— Что случится, когда мы окажемся там? — спросил мой восьмилетний голосок.
Брат Ной наклонился, погладил пальцами мою щеку и сказал:
— Я возьму тебя, Далила. Очищу тебя своим семенем. И ты не должна сопротивляться этому. Сопротивление только отсрочит твое спасение. Ты хочешь быть свободной? Ты хочешь быть с Господом, когда настанет судный день?
— Да, сэр, это моя самая большая мечта.
— Тогда не сопротивляйся. Твоя сестра, Белла, сопротивлялась брату Гавриилу при своей первой Дани Господней. Она все еще упрямое и греховное дитя. Ее душа все еще темная. Ты же не хочешь этого, Далила?
Я энергично покачала головой. Я не хотела всего этого.