Повернув внимание к старому ублюдку, которого держал Стикс, я направился к нему. Он держал голову высоко, могуче и гордо.
— Есть что сказать, дедуля?
Его морщинистое лицо побагровело, и он сказал:
— Она порождение дьявола! Соблазняет всех на своем пути. Она должна умереть! Единственный способ спасти ее испорченную душу!
— Может, тебе нужно, нахрен умереть, — выплюнул я и повернул свое внимание назад к другой мразе. Он был тем, кто причинил боль моей сучке, и должен умереть.
— Когда-то она была моей дочерью! И она соблазнила даже меня!
Замерев, я медленно повернулся к старику. Меня охватила такая злость, которую я не ощущал прежде. Потянувшись в свой ботинок, я вытащил лезвие, подошел туда, где Стикс держал его, и резанул его горло. Стикс уронил его почти мертвую задницу на землю, и я наклонился и сказал:
— Ты гребаный кусок педофила. Ты прикоснулся к собственной дочери и затем обвинил ее. Передай Аиду мой привет, потому что это единственное место для тебя.
Когда он захлебывался кровью, я стоял, но затем ударил его ботинком по яйцам, улыбаясь его крику, и перерезал его горло.
Шок отразился на его лице, когда по груди текла кровь. Я заставил ублюдошную мразь задыхаться. Он заслужил смерть... медленную.
— Кай! — закричал Флейм. Я дернул подбородком в сторону брата, и его рука дрожала. — Я хочу убить его. Хочу пролить его кровь... медленно. Хочу омыть себя ею. — Его безумные черные глаза были прикованы к Иисусу в его хватке.
Подойдя к последователю, я посмотрел ему в глаза и спросил:
— Ты трахнул мою сучку? Ты отхлестал ее, поджег и привязал к этому гребаному столбу, как гребаный кардинал испанской инквизиции?
Он старался скрыть свою реакцию, но его глаза и ноздри слегка трепыхались. Этого подтверждения мне было достаточно.
— Флейм, — сказал я, — сними его чертово белое платье.
Флейм нахмурился, но толкнул мудака вперед, сорвал эту ужасную тунику и держал ее на расстоянии вытянутой руки. Посмотрев позади себя, я заметил Ковбоя и Хаш с Лилой и сказал:
— Ковбой?
— Да?
— Отнеси это Лиле. Накрой ее, чтоб никто из вас ублюдков не пялился на ее киску.
Ковбой взял тунику, когда я повернулся к бородатому последователю.
— Так, ты, бл*дь, изнасиловал мою женщину? — спросил я натянуто, меня тошнило, представляя это. Моя кровь закипала, бурля под моей кожей.
— Она грешница, а я благословленный старейшина, которому выпала забота о ней... я спасал ее черную душу!
Прицелившись своим Узи в его ногу, я выстрелил ему прямо в бедро. Он закричал, но Флейм накрыл его рот своей рукой в перчатке, чтобы заткнуть нахер.
Затем я прицелился в его правое плечо и послал еще одну пулю в его плоть.
Засунув Узи себя за штаны, я вытащил зубчатый нож.
— Флейм, раздень его.
Насильник начал так сильно трепыхаться на полу, что я почти почувствовал его страх. Щенок. Так было до того, как Флейм взял свой пистолет и ударил его по затылку. Флейм стянул штаны мудака и разорвал их, выставляя хозяйство последователя на обозрение.
— Кай! — закричал Смайлер, и когда я повернулся, он нависал над Лилой. — У нее шок, она сильно кровоточит. Нам, бд*дь, нужно быстрее отвезти ее домой, прежде чем попадет инфекция. Убей мразь и поехали.
Мой взгляд встретился со взглядом Флейма.
— Отрежь его член медленно и засунь ему в рот. И не останавливайся, пока он не сдохнет. Он не выживет, если причинил боль моей сучке.
Глаза Флейма засветились, как будто это было Рождество, и я наклонился сказать последователю:
— Ты так сильно любишь своего Бога, встреться, бл*дь, с ним.
Я выпрямился и побежал к своей сучке. Мы все поморщились, когда услышали, как Флейм отрезал член ублюдка, а тот заорал от боли.
— Бл*дь, Кай! — сказал Ковбой. — Тебе обязательно нужно быть таким изобретательным?
Крики стали стихать, и Флейм убедился, что ублюдок подавился своим хером. Рвота и брызги слюной продолжались чертовски долго, пока Флейм внезапно не взревел как брат, который только что кончил в сучку, и мы все поняли, что последователь мертв.
Разомкнув свой немецкий нож, Стикс подошел к последователю, навис над его грудью и начал выводить «ПА» — его подпись Палачей. Затем он сделал то же самой со стариком Лилы.
Пророку долбаному Каину хватит одного взгляда, чтобы понять, кто убил его педофилов. Но я полагал, что крыса так и так бы понял. Он должен был знать, что если нападет на нас, то весь груз предсказанного им зла, о котором он так много проповедовал, упадет на его плечи.
Война приближалась. Не прямо сейчас... но скоро, и я, бл*дь, буду готов.
«Выдвигаемся», — показал Стикс. Вытерев кровь с лезвия об высушенную траву, он засунул его обратно в ботинок. Я взял Лилу на руки, кровь от ее повреждений просачивалась через тунику. Даже в таком состоянии она была чертовски ошеломляющей, и моя грудь в буквальном смысле болела, от того, как сильно я скучал по ней. Но, бл*дь, эти ублюдки протащили ее через то, что потрепало ее тело.
Стикс опустил руку на мое плечо.
«Мы отомстим позже. Сфокусируйся на своей сучке и позволь мне позаботиться об остальном».
Флейм присоединился к нам, вытирая кровь со своих рук об кожаные штаны, брат казался спокойнее, и мы побежали к забору.
Аханье остановило нас на полушаге. Когда мы повернулись, на нас смотрела рыжая сучка, с чистым страхом на своем лице. Она сбежала с холма со стороны базы.
АК сделал шаг вперед, и она отшатнулась в страхе, захныкав, увидев два тела на земле.
— Нет! — выдохнула она, плач заглушал ее голос. — Вы... вы демоны, о которых предупреждал пророк Каин. Живая армия Аида, которая носит черную кожу и убивает людей без угрызений совести. Вы забираете наши чистые души и отправляете их прямиком в Ад.
— Бл*дь! Мы известны в гребаном райском уголке! — сказал Хаш сухо, без веселья в голосе.
— Дерьмо! — сказал АК и встретился взглядом со Стиксом. — Я не убиваю женщин, но мы не можем позволить ей убежать к главному уродцу Иисуса.
Стикс провел рукой по своему лицу.
Сучка оторвала взгляд от двух трупов на земле, затем посмотрела на Лилу.
— Она жива? — прошептала она, казалось, ее лицо содрогалось от страха. Но не от боязни нас, а от страха за Лилу.
Нахмурившись, я прижал Лилу ближе к себе и уставилась на рыжую святошу.
— Какого хрена тебя это заботит?
Поднявшись на ноги, она осмотрела своими зелеными глазами моих братьев и сказала:
— Она... она моя сестра.
— У нее нет сестры в этой дыре. Ее сестры не здесь, подальше от этого педофильного ада и под зашитой Палачей.
Ее глаза стали больше при упоминании Палачей, но она быстро взяла себя в руки и начала трясти головой.
— Нет... я ее сестра по крови. Я ее сестра… Фиби. — Она подняла дрожащую руку и указала на старого мужика на земле, который тонул в своей крови. — Этот... он был нашим отцом... Вы убили нашего отца.
АК двинулся вперед и схватил ее за руку, поднося дуло своего пистолета к ее голове.
— Он был долбаным педофилом и заслужил встречу с лодочником. И ты тоже. Тебе не следовало здесь появляться, красавица. Теперь ты должна умереть.
— Нет, пожалуйста! — закричала она. — Я пришла помочь сестре. То, что они делали с ней сегодня... мои люди... Боже! Я не могла вынести этого. Ее крики выжжены в моей голове. Все, что я могу видеть — ее кровь...
Мой желудок перевернулся на ее словах и из-за гребаного опустошения в ее голосе. Я сжал свою женщину крепче и изучал рыжую. Она была не похожа на Лилу, не была ошеломительной, но в каком-то смысле была красивой, и явно заботилась о моей женщине.
— Ты должен забрать ее, — сказала она мне, игнорируя АК. — Ты должен забрать и не позволять им снова ее вернуть, защити ее...
АК посмотрел мне в глаза, и я кивнул, показывая не убивать ее. Боже! В последнее время я становился киской.
АК щелкнул предохранителем своего девятимиллиметрового и сказал Фиби на ухо.
— Послушай, сучка, мы свяжем тебя, чтобы ты не смогла побежать к долбаному Пророку и сказать, где мы. Да, ты же понимаешь это своим трахнутым маленьким мозгом?