— Ты богохульствуешь, Соломея. Ты пренебрегаешь Писанием и лжешь, — не в силах поверить в ее слова воскликнула я.
Лицо Мэй окаменело. Я никогда не видела ее такой рассерженной.
— Прекрати, Лила. Я не лгу. Я говорю правду, а вот то, во что нам всю жизнь нужно было верить, — ложь, — сказала она, поглаживая мои руки. — Я и сама все еще учусь понимать этот мир. Каждый день — это урок и возможность научиться чему-то новому. Ты должна попробовать это, Лила. И ты и Мэдди — вы обе должны попробовать.
— Я не хочу так жить, Мэй. Я верую в учение Пророка, и ничто не изменит этого. Мы — искусительницы. Вспомни, как вел себя со мной Кай!
— Во-первых, пророк Давид мертв, Лила. Ордена больше нет. И чем быстрее ты это примешь и попытаешься научиться жить заново, тем лучше для нас всех! А во-вторых, Стикс сейчас разговаривает с Каем, и он будет наказан за то, что унизил тебя и прикасался к тебе вопреки твоей воли. Кай постоянно напивается и отвратительно себя ведет. За время моего пребывания здесь, я поняла, что это обычное для него поведение.
Мэй откашлялась и с беспокойством посмотрела на меня.
— Кай был очарован тобой с первого взгляда. Я сама это видела, когда ты вылезла из клетки в общине. И это не потому, что в тебе сидит дьявол и не потому, что ты ведьма, заманивающая его в свои сети, как заставлял нас верить брат Ной. Это потому, что ты светленькая, стройная и красивая, именно тот тип женщины, который нравится Каю. Он напорист и не стыдится делать женщине непристойные предложения. Этот клуб очень похож на нашу общину…
— Каким это образом? — оборвала я ее, опасаясь за свою добродетель.
— У них есть свои собственные правила и убеждения, которые ограждают их от внешнего мира. Кай второй по старшинству в клубе и у него есть определенные привилегии, — вздохнув, ответила Мэй.
— Это как брат Гавриил был вторым после Пророка Давида?
— Да. И поэтому он имеет большое влияние среди Палачей. К тому же, если ты не заметила, Кай симпатичный… — Мэй внимательно посмотрела на меня, и я быстро опустила голову, пытаясь скрыть румянец на своих щеках. Любому, у кого есть глаза, было понятно, что я это заметила. Когда я вышла из той ужасной клетки, он был первым, кого я увидела. И он был таким… грозным. — Поэтому у Кая нет недостатка в женщинах.
Я потрясла головой, пытаясь выкинуть все эти мысли из головы и натолкнулась на выжидающий взгляд Мэй. Я подумала о Господе и сосредоточилась на своей вере.
— Это неправильно, — выпалила я, и плечи Мэй поникли. — Вести себя так — это неправильно и грешно. Я не одна из его распущенных женщин, Мэй. Со мной нельзя играться и обращаться как с собачонкой! Я должна оставаться чистой. Только братья и последователи Ордена имеют право на соитие со мной, когда мы отдаем Дань Господу. Это единственный способ избавиться от дьявола, который владеет моим телом и душой. Кай, этот варвар, не достоин этого права. Он не верит в Господа! Как меня можно будет спасти после прикосновений приверженца Сатаны? Все, чего я хочу — это быть спасённой... искупить свою вину в глаза Господа нашего…
По моим щекам потекли слезы, и я начала икать. Неожиданно я пошатнулась от слабости. Прекрасные светло-голубые глаза Мэй смягчились, и она придержала меня за руки, а потом поцеловала в макушку.
— Шшш… я знаю, — попыталась успокоить меня Мэй. — Поэтому Стикс и утащил его отсюда. Клянусь, Кай будет наказан за это.
Вырвавшись из захвата Мэй, я посмотрела на дверь, ведущую на улицу. Я знала, что должна сделать.
— Я должна… я должна помолиться. Очиститься от грехов, смыть с себя похоть и грязь, — объявила я.
Мэй потянулась и осторожно сжала мою руку, а я отпрянула от нее.
— Нет, Мэй! Я должна искупить свои грехи! Я собираюсь пойти к реке, чтобы помолиться! Я чувствую себя грязной… Я грязная… Это место… Как ты можешь так жить, Мэй? Я буду молиться и за твою душу, сестра. Я буду молиться, чтобы ты вновь встала на путь истинный.
Не оглядываясь назад, я направилась к двери и вышла на свежий воздух. Мне не хотелось видеть боль на лице Мэй. Я любила ее и хотела, чтобы она тоже была избавлена от лукавого. Мы — Окаянные и попадем в Ад, если не будем спасены. Я все еще верила в то, что наши люди, наш Пророк воскреснет, как Иисус. Так было написано в Писании, и я могу наизусть зачитать это.
Я побежала по зеленой тропинке к маленькой речке, протекавшей за клубом, и упала на колени, прижимая руку к вздымающейся груди. Неожиданно я почувствовала, что в кармане что-то лежит. Я опустила голову и, увидев завязки от чепчика, с облегчением закрыла глаза. Мэй, должно быть, вернула его мне.
Я перевела взгляд на темную, покрытую рябью воду, и сосредоточилась на том, чтобы успокоить биение сердца. Течение реки было сильным, но мне нужно было смыть мерзкие и непристойные прикосновения рук и языка этого мужчины…Мне нужно было смыть с себя его грязь.
Я достала чепец и, скрутив волосы в тугой пучок, повязала его обратно на голову. Сделав это, я мгновенно успокоилась и снова стала правильной и скромной.
Закрыв глаза, я подняла голову к небу и открыла сердце свое Господу.
«Господи Иисусе, забери меня, пожалуйста, из этого проклятого и нечестивого места. Забери меня в свои любящие руки и спаси от зла, живущего во мне. Спаси всех Окаянных, порожденных самим Сатаной…»
3 глава
Кай
— Стикс, отпусти меня, черт возьми!
Волоча мою пьяную задницу за волосы, Стикс зашвырнул меня в офис и снова врезал по губе, в этот раз разбивая ее.
Я отлетел к столу и, опершись правой ладонью о деревянную поверхность, выпрямился. А потом развернулся, чтобы показать Стиксу средний палец. Я чувствовал, как из губы по подбородку и прямо на бороду стекает кровь. Стикс стоял передо мной со скрещенными на груди руками и его мышцы четко прорисовывались сквозь ткань футболки. Этот ублюдок был тяжелее меня, но ниже. Когда дело до ходило до драки, мы обычно были на равных. Но я не хотел драться с лучшим другом. Я был настолько пьян, что у меня не было ни шанса на победу.
— Хватит, черт побери. Ударишь меня еще раз и пожалеешь об этом, — невнятно пробормотал я, стирая с лица кровь тыльной стороной руки.
Стикс самоуверенно ухмыльнулся и сделал шаг вперед. Я приготовился к драке, но вместо этого Стикс поднял деревянный стул и, рыча, бросил его через всю комнату. Я решил не обращать на это внимание и закрыл глаза, пытаясь унять головокружение. Так и не сумев это сделать, я попятился назад и уселся на край стола.
Услышав приближающийся ко мне топот тяжелых ботинок Стикса, я медленно открыл глаза и прищурился, так как яркий свет люминесцентной лапы под потолком только усилил головную боль, вызванную чрезмерным употреблением виски. Стикс встал прямо передо мной — лицом к лицу, ботинком к ботинку. Я видел, что он пытается что-то сказать, но будучи возбужденным, вот так как сейчас, парень теряет свой гребаный голос. Отсюда и прозвище — «Немой Палач». В такие моменты этот огромный ублюдок мог говорить только со мной, ну и теперь со своей сучкой Мэй. Но прямо сейчас он не мог выражаться словами, отчего я почувствовал себя охрененно виноватым.
Я медленно выдохнул и, сдаваясь, поднял руку вверх.
— Успокойся, бл*дь. Сосредоточься на том, что хочешь сказать. Я все понимаю. Я напортачил, и ты зол на меня… снова. Но сейчас у меня двоится в глазах, так что давай устроим перерыв.
Губы Стикса сжались в тонкую линию. Он потер лоб, а потом начал мерить шагами комнату, кашляя и растирая горло. Я знал, что он старается взять себя в руки, чтобы поговорить, поэтому встал, опустился на стул, и попытался собрать глаза в кучу.
Нет. Ни черта не помогло!
У меня было такое чувство, что быстро это не кончится.
Закрыв глаза, я попытался не думать ни о чем, но не смог выкинуть из головы мысли о сладкой киске этой светловолосой сектантки. О киске, которую я мечтал усадить на себя, чтобы она скакала на моем члене как наездник на лошади. Бл*дь, она была сексуальной: голубые глаза, светлые до задницы волосы, полные сиськи, которые я прижимал к своей груди. Упругие, натуральные сиськи, которые я хотел бы украсить своей спермой, и меж которых хотел бы засаживать свой член до тех пор, пока не сойду со своего гребаного и повернутого на сексе ума. Боже! Даже при мысли об этом мой член становился твердым, как десятифутовый стальной шест.