Кейн навис над Эбби, коленями широко раздвинув ей ноги. Из его горла вырвался низкий гортанный звук.
На этот раз Эбби не ощущала никакой боли, лишь острую потребность слиться в охватившем ее экстазе с этим мужчиной, почувствовать, как его тело неотделимо от ее, ощутить его мощь и силу.
— Что-то раскрылось в душе Эбби. Ее буквально захлестнул обрушившийся на нее поток чувств, безраздельно завладевая ее разумом, телом и сердцем.
Уткнувшись головой в железный изгиб его плеча, Эбби в этот момент совсем не беспокоилась, что обнажает перед ним свою душу.
— Я люблю тебя! — воскликнула она, прижимаясь к его шее. — О, Кейн, я… так люблю тебя.
Его глаза были полузакрыты, лицо выражало страдание.
— Эбби, — со стоном произнес он ее имя. — О Господи, Эбби…
Кейн попал в цель, едва не потеряв контроль над собой. Она казалась такой маленькой, такой желанной. Так хорошо ему не было никогда прежде… никогда. Войдя в экстаз, больше ни о чем не думая, Кейн стремительно ринулся вперед, глубоко погрузившись в тело Эбби — так глубоко, что она никогда не забудет эту ночь… никогда не забудет его. Он ничего так не жаждал, как навсегда оставить память о себе и в ее теле, и в ее душе, точно так же как она оставила память о себе в его теле и в его душе.
Эбби застонала. Боже, так, значит, это любовь, изумленно подумала она. Безрассудная и необузданная. Прекрасная и удивительная. У нее было ощущение, будто они с Кейном объяты неистовым пламенем.
Эбби даже вскрикнула. Мгновение спустя их слияние слегка ослабело, а затем снова усилилось, и так повторялось снова, снова и снова. Вдруг все внутри Эбби будто взорвалось, унося ее сквозь пространство и время. Казалось, что сама Вселенная, вращаясь, несется вместе с ней в далекие, неведомые миры. Наслаждение неизмеримо возросло, когда она почувствовала, как Кейн весь напрягся, содрогнулся и мгновение спустя излил в нее горячий поток, явно принесший ему облегчение и, подобно огненной струе, проникший глубоко в нее, вызвав нестерпимый жар внутри.
Кейн зарылся лицом в ее влажную подмышку, не имея сил даже пошевелиться. Эбби нежно провела пальцами по темным волосам на его затылке. Ничто и никогда не было так прекрасно, подумала она, все еще находясь в блаженном состоянии. Она не сомневалась, что Кейн тоже сполна почувствовал и оценил, как непередаваемо восхитительно их полное слияние. Они так подходят друг другу, радостно решила Эбби. Завтра, она клянется, завтра она ему скажет…
Но рано утром Кейн уехал.
Глава 19
Кейн стоял на самом краю обрыва. Его взгляд был устремлен на белевший далеко внизу фермерский дом, прятавшийся среди низкорослых дубов. Широкая простая веранда, поддерживаемая крепкими колоннами, примыкала к дому. Из массивной каменной трубы камина неторопливо тянулся к небу легкий дымок. В большем из двух расположенных рядом загонов для скота свободно паслись несколько лошадей. Позади хозяйственных построек до самых гор простирались луга и пастбища. Все вокруг дышало миром и покоем.
Лишь одна мысль мешала наслаждаться этим покоем — Кейн страшно рискует, вернувшись в Нью-Мексико.
Наконец Кейн отвернулся. Полночь взглянула на него с того места, где он оставил ее, привязав к кусту, Кейн отошел на несколько шагов и опустился на колени перед заросшей травой могилой. Выдергивая сухую, выжженную солнцем траву, он увидел на могильном камне выгравированные буквы.
Кейн позаботился о том, чтобы Лорелею похоронили рядом с ее первым мужем Эмметом, но сейчас он впервые вернулся на могилу покойной.
Кейн проклинал себя за то, что он никудышный и презренный человек, вернее, просто скотина. Как он мог позволить себе уехать, не выяснив, кто убил Лорелею?
«Ты просто эгоистичный ублюдок, — звучал у него в голове обвиняющий голос. — Ведь она была твоей женой. Ты был обязан выяснить, кто лишил ее жизни и почему. А ты даже не попытался это сделать…»
Кейна терзало чувство вины. Возможно, ему следовало вернуться уже много лет назад. Он представил себе ту изнуряющую пустоту, которую ощущал без Лорелеи в первый год. Каждый день он просыпался с мыслью о том, что где-то поблизости находится ее убийца. Но он так устал бороться с невидимым и непонятным. И в конце концов Кейн постарался выбросить из головы и сердца все мысли и воспоминания о прошлом, о владевших им тогда чувствах.
— Прости меня, Лорелея, — хрипло прошептал Кейн, низко склонив голову. — Теперь я все выясню и постараюсь отомстить за тебя. Клянусь, я это сделаю.
Он не сумел защитить Лорелею, но он не имеет права поступить так же с Эбби…
Кейн поднялся с земли, отвязал и оседлал Полночь и вскочил в седло. Он был взволнован и полон решимости. Почти совсем стемнело, когда Кейн приблизился к окраинам города. Он втайне радовался этому обволакивающему землю покрову темноты, когда ехал к Вилли в местную таверну. На пыльной улице Кейн спрыгнул с седла и привязал Полночь к обветшалым, облупленным перилам. Он поднимался по ступенькам, низко надвинув на лоб шляпу, позвякивая шпорами.
Держался он очень прямо и казался уверенным в себе человеком, знающим, куда и зачем идет. Но внутри его одолевал страх. Что, если его узнают? Что, если его опять бросят в тюрьму?
Кейн понимал, что у него нет выбора. Он больше не может оставаться таким человеком, каким стал. Он должен восстановить свое доброе имя или умереть, пытаясь это сделать. И не только для себя, но и в память о Лорелее.
Но больше всего — ради Эбби. Сквозь вращающиеся двери плыли спирали дыма и доносился хриплый мужской смех. Кейн с удовлетворением потер рукой жесткую бороду, отросшую за последние две недели, радуясь тому, что она делает его лицо совершенно неузнаваемым. Когда Кейн вошел в таверну, несколько равнодушных взглядов обратилось на него, но ни один из них не задержался надолго. Кейну повезло, что он также не привлек к себе ничьего внимания, проходя к бару. Постоянные посетители заведения, наверное, думают, что он зашел сюда, проезжая мимо, по дороге в город Альбукерке.
Вытирая руки о полотенце, появился бармен.
— Чем могу служить? — осведомился он.
— Виски, — коротко бросил Кейн.
— Сию минуту.
Спустя несколько секунд Кейн со стаканом виски в руке пробирался к столику в углу, где его меньше всего могли заметить. Он сидел, потягивая обжигающий напиток и внимательно осматривая помещение, стараясь не задерживать слишком долго взгляд ни на одном лице. Он узнал нескольких человек, но большинство посетителей были ему незнакомы. Многое тут изменилось, равнодушно признал Кейн. Город значительно разросся сравнительно с тем, каким он его помнил. По дороге в таверну он проехал мимо новой гостиницы и нескольких домов возле школы, которых там не было прежде.
Допив виски, Кейн поднялся и направился к двери.
Мысли опережали его действия. Он подумал, что будет неразумно остаться здесь, в городе. Тайлер-Флэтс находится всего в пяти милях к западу отсюда.
Он поедет туда и проведет там ночь. Времени вполне достаточно, чтобы начать задавать вопросы завтра.
Не заметив, Кейн сильно ударил плечом человека, который одновременно с ним ступил на дощатый настил тротуара. Кейн поднял голову. Из-под мягких полей запыленной широкополой шляпы на него внимательно смотрело молодое узколицее лицо с рыжевато-бурыми усами. Кейн выругался про себя. Вот сукин сын! Этот человек — Расти Оуэне, работавший с Кейном на ранчо Лорелеи. Когда-то они были друзьями.
Находившийся рядом мужчина немного отступил назад. С несколько озадаченным выражением лица он слегка приподнял поля своей шляпы.
— Послушайте, мистер, похоже, я вас знаю. — Не успел он произнести эти слова, как глаза его широко открылись. Он узнал Кейна.
Тот стоял слегка расставив ноги, положив руку на свой кольт.
— Я не хочу никаких неприятностей, Расти, — предостерегающе сказал Кейн. — Пойдем за таверну, но иди очень медленно. Держи руки так, чтобы я их видел.
Расти беспрекословно повиновался и медленно двинулся вперед, разведя руки в стороны. Кейн следовал за ним по пятам, внимательно следя за тем, чтобы Расти не сделал никакого неожиданного движения. Лишь только они оказались позади таверны, Кейн остановился.