Когда же самолет оторвался от земли, никто не мог скрыть восторга. Тарасов запел, а обернувшись к соседям, заметил, что поет не один.
По расписанию полет должен был продолжаться всего девятнадцать часов с обязательной ночевкой в пути и многочисленными посадками.
Ночевали в Свердловске. Утром их небольшой самолет, с металлическими скамейками вдоль бортов пассажирской кабины, довольно быстро набрал высоту. Свердловск, а затем и отроги Урала, сверху казавшиеся пологими холмами, скрылись из виду.
Через час-полтора посадка на маленьком, плохо оборудованном аэродроме. Дальше их не хотели пускать.
Ожидалось затмение солнца, боялись, что оно повлияет на атмосферные условия.
Начальник аэродрома смилостивился только после долгих уговоров. Решающим оказалось то, что экипажу очень хотелось до вечера попасть в Новосибирск.
…После нескольких минут прямого полета летчик неожиданно круто развернул машину и повел ее в обратном направлении. Потом новый вираж… Пассажиры прилипли к окнам. Сквозь мутные, желтоватые, исцарапанные стекла можно было смотреть на солнце без защитных очков. Оранжевато-золотистый круг казался необычайно большим. Снизу его закрывала тень. Даже простым глазом было заметно, как тень передвигается по солнечному диску. Прошло не более трех-четырех минут, и небо снова стало обычным. Вероятно, самолет под большим углом пересекал коридор полного затмения, поэтому лунная тень быстро покинула солнце.
Дальше все было без приключений. Как и следовало ожидать, самолет благополучно прибыл в Новосибирск.
На одной из остановок вагон оказался напротив кубовой, и дорожник побежал за кипятком.
Получилось само собой, что, как только поезд снова тронулся, каждый из находившихся в купе начал выкладывать на столик свои запасы для общего ужина.
— Едешь один, а чайник-то у тебя семейный, — заметила старушка.
— Один я никогда не бываю. В дороге — попутчики, а у костра в степи или в горах — там соратники. Главное, люблю чайку попить, хоть с сахаром, хоть с разговором.
— А ты, мил человек, давай вот с печенюшками.
— Ну это тем более. Если не зачерствели они у тебя за дорогу, зубы не поломать бы.
— Не бойся, я слово такое знаю, что, хоть сколько вези, черствей нынешнего не станут!
Утром поезд остановился у Семипалатинского вокзала. Проводив попутчиков, Тарасов довольно долго задержался на вокзале. Он хорошо помнил, как вышел на улицу в поисках извозца, чтобы ехать на пристань.
Ветер поднял пыльный смерч, прогнал его по пустынной улице со столбами посередине и разбил о чахлые деревца маленького привокзального скверика.
— А вот кому свежей холодной воды! — надрывно кричал мальчишка со стареньким эмалированным чайником и такой же кружкой в руках.
Несколько торговок в самых разнообразных позах сидели, прижавшись к ограде скверика. Перед ними на подстилках, брошенных прямо на песок, была разложена снедь. Заветрелые куски отварного мяса, крынки с варенцом, соленые и свежие овощи, лепешки, вареная картошка, шаньги. Покупателей не было, и торговки дремали в ожидании поезда.
Чуть поодаль, также прижавшись к ограде, на куче узлов ютилась группа женщин и ребятишек, напоминавшая беженцев или погорельцев.
Извозчиков не оказалось… Геолог нехотя сошел со ступеней вокзального крыльца. Ноги погрузились в мягкую массу, по щиколотку увязли в горячем песке. Невольно вспомнил ругательную кличку города — «Семипроклятинск»; поднес вещи к оградке скверика и, покорившись обстоятельствам, сел на них рядом с «погорельцами».
Грязный полураздетый малыш играл с коркой хлеба. Он то прокапывал канавку в песке, то размазывал грязь на голом пузе, то засовывал ее себе в рот.
Тарасов не выдержал.
— Что же вы смотрите, женщины, он ведь песку налопается, заболеет.
В ответ послышалось: «Туда и дорога!» и чье-то всхлипывание. Затем раздался звонкий шлепок. Малыш выронил корку и заревел во весь голос.
У Тарасова оказался в кармане кусок сахару, и он протянул его крикуну. Мальчуган замолчал, недоверчиво отодвинулся, потом, убедившись, что опасности нет, потянулся и схватил подарок. Этот эпизод положил начало беседе.
Оказалось, что рядом с ним семьи рабочих, несколько месяцев назад завербовавшихся где-то в Приуралье для работы на рудниках Алтая. Мужики давно уехали вперед, а когда прижились на новом месте, вытребовали жен и ребятишек.
За старшего с женщинами ехал паренек Коля, лет пятнадцати-шестнадцати от роду, расторопный, а главное, грамотный. Ехали дружно, все шло хорошо, пока в Новосибирске во время пересадки парень не отстал от поезда. И вот уже три дня как осиротевшие женщины высадились в Семипалатинске, а он все не появлялся. Кроме того, по дороге они где-то потеряли все деньги и документы.