Два больших торговых зала, расходящихся в обе стороны от парадного входа, разделялись временными перегородками на кабины. Внутренние помещения, в том числе и еще один торговый зал, выходивший окнами во двор, были отданы бухгалтерии и различным отделам треста.
Тарасов получил стол в дальнем углу комнаты, на дверях которой значилось: «Производственный отдел». Над столом кем-то уже была приколота бумажка: «Районный геолог».
Соседняя дверь вела в кабинет главного инженера треста, высокого, хорошо сложенного человека с седыми вьющимися волосами, недюжинного специалиста по разработке и металлургии золотых руд.
Рядом, по той же стенке стояли еще два конторских стола. Они принадлежали проспекторам, как называли в тресте бывших местных золотопромышленников. Проспекторы обязаны были оказывать содействие при поисках, оставленных или забытых месторождений золота и в качестве специалистов участвовать в составлении проектов по освоению вновь найденных месторождений; откуда взялось название должности — сказать трудно, но говорили, что старые промышленники ее придумали сами.
В те годы государственные разработки золотых россыпей и руд были еще невелики, и большую часть добычи золота давали старатели, работавшие либо артелью, либо одиночками — бобылями, на долгие месяцы уходившими в тайгу. Находились и такие, что забирались в самую глушь с семьей, селились там в наскоро сбитой курной избушке и работали, пока хватало сил и припасенного продовольствия.
Понятно, что для старательских артелей нужны были легкодоступные участки, работа на которых могла бы оправдать труд и затраты, Их подыскиванием также должны были заниматься проспекторы.
Эти самые проспекторы вовсе не были такими безобидными и преданными Советской власти старыми специалистами, как это могло показаться с первого взгляда. Не были они и бессребрениками. Время от времени появлялись сигналы о взятках, об излишней пристрастности проспекторов, о направлении неугодных им старателей на плохие участки. Только звучали эти сигналы глухо, больше намеками. Люди побаивались мести.
Теперь проверять заявки первооткрывателей, то есть людей, заявивших о находке месторождений золота или других полезных ископаемых, руководители треста поручили молодому геологу.
Проспекторы отнеслись к этому приказу с плохо скрытым раздражением, и прошло немало дней, пока Тарасову удалось раздобыть у старичков документы, толком нигде не учтенные, и переписку со старателями.
Оставшись по существу не у дел, проспекторы вынуждены были теперь заниматься поисками заброшенных или ими же утаенных от Советской власти золотоносных участков. Время от времени они обращались к руководству треста с соответствующим рапортом, а потом долгие месяцы проводили на названных участках.
Почти одновременно с Тарасовым в тресте начал работать в должности заведующего старательскими работами опытный горняк Дмитриев. Он когда-то был старателем, годами ходил с лотком и лопатой за плечами по самым захолустным уголкам Алданской и Баргузинской тайги. Недостаточную грамотность этого человека с лихвой покрывали отличное знание дела и исключительная честность. О себе Дмитриев любил говорить в третьем лице: «Пробы сам Иван Митрич брал, ручаюсь» или: «Побывал в тех местах Иван Митрич, видывал». Снаряжаясь в любую командировку, он натягивал на себя штаны, сшитые на десять полотен, такой ширины, что в них могли бы уместиться еще три человека; влезал в большущие болотные сапоги, наполовину отвернув голенища, а остальную часть их собрав гармошкой. Потом вытаскивал из фанерного чемоданчика желтое кожаное пальто. По мнению Ивана Дмитриевича, пальто придавало ему особенно почтенный и даже шикарный вид. Надев кожанку, он подчеркнуто небрежно совал в карман наган, выданный ему в пожизненное пользование командиром партизанского отряда еще в 1919 году.
Главный инженер треста все сложные дела по разбору старательских жалоб поручал Тарасову и Дмитриеву вместе. Как только подвертывался такой случай, они отправлялись к месту проверки вдвоем, часто на лодке или верхами.
В поездках Тарасов преображался. Без устали бродил он по логам и вершинам, брал пробы, разыскивал следы старых горных выработок, часами исследовал добытые образцы руды.
Первая совместная поездка во всех деталях запомнилась обоим.
Изыскатели ехали на легонькой тележке, ходке, запряженной парой лошадей.
Дорога долго блуждала по оголенным или покрытым редким кустарником холмам, столь типичным для Прииртышья, потом забралась на крутой перевал и вывела путников к залесенной долинке небольшой реки.