Много времени мы тратили, чтобы делать прикрытие. Мои родители жили всего в нескольких часах езды от нас, и когда мы посещали их, мы вели себя так, словно у нас всё было хорошо, даже если мои родители чувствовали, что что-то не так. Конечно, временами мы всё же были счастливы, но большую часть времени мы просто играли на публику, показывая, что мы счастливая семья, а затем, оказавшись дома, снова боролись друг с другом. Ну точнее, когда я оказывался дома. Ведь в основном я был в турах. Моё постоянное пребывание в разъездах плохо влияло на наши отношения. Моё отсутствие заставляло Ребекку обижаться на меня и мою работу — она была вынуждена сидеть дома с Джинни, в то время как я развлекался на вечеринках и выпивал. Я оказывался дома только чтобы снова начать бороться со своим пьянством, которое преследовало меня в дороге, и чтобы снова пообещать себе, что я больше не буду пить, когда снова окажусь в пути. Но затем, моё тело снова просило, тосковало по алкоголю, и я сдавался. Пьянство губило меня.
В дополнение ко всему, я по прежнему боролся со своими вспышками гнева, но никогда окончательно не мог избавиться от них. Всё было в точности как в отношениях с Шэннон. Когда я был вдали от Ребекки, я всё время думал о том, как я скучаю по ней и люблю её, но когда я был с ней, она только нервировала меня. Любая маленькая вещь, которую она скажет или сделает, приводила меня в ярость, как в те времена, когда я был подростком.
Но больше всего меня убивало то, как странно вела себя Джинни около меня. Когда ей было около двух лет, я приезжал домой и она смотрела на меня странно, как на постороннего человека, затем шла к Ребекке. Потом спустя час, она приходила и садилась ко мне на колени. Она едва узнавала меня, и это разбивало моё сердце.
А туры Korn тем временем не прекращались ни на день — только туры, туры и туры. Наш уговор о не более трёх дней подряд с жёнами вставал на пути Ребекки и Джинни, поэтому она обижалась, что не может поехать и жить со мной.
— Почему я не могу поехать с тобой? — спрашивала Ребекка.
— Ты не можешь, — отвечал я — Это ведь не только моя группа. Парни ведь тоже против.
Затем она задавала мне очень хороший вопрос: «Почему ты не можешь ответить, почему ты, в конце концов, не можешь быть долбанным мужчиной и просто сказать им, что ты берёшь свою семью с собой?»
Я говорил ей заткнуться, но правда была в том, что я боялся попасть в конфронтацию с остальными парнями, особенно Филди. Я просто не представлял себе, как всё будет складываться, учитывая то, что мы все путешествовали в одном автобусе.
Это было тяжело. Я хотел чаще бывать дома со своей семьёй, но я просто не мог. Музыка была моей мечтой, она также была моей работой; она была способом, как материально поддержать свою семью.
Ребекка всё время звонила мне, пока я был в дороге, сходя с ума и постоянно спрашивая, когда я вернусь домой, или почему она не может быть со мной вместе там. Всё это наталкивало меня на мысль, чтобы арендовать мне свой собственный автобус, и взять её и Джинни с собой в дорогу, но я был слишком беден, чтобы поступить так.
Всё стало хуже, когда Джинни стала ходить. Я не слышал никаких вестей от Ребекки какое-то время, поэтому я старался почаще звонить домой: иногда у неё всё было хорошо, но иногда её не было дома. Я помню как я кричал в автоответчик: «Подними трубку! Где ты, чёрт тебя подери?» Её не было дома целыми днями; Я не знал, что она делает и где она находится. Я не знаю почему, но несмотря на то, что мы много раз принимали наркотики вместе, несмотря на то, что её часто не было дома и то, что было много подозрительных инцидентов — я всё равно ожидал от неё, что она будет хорошей женой, которая воспитывает дома нашу дочь. Я имею ввиду, я же не был каким-нибудь сосунком или лохом, ну хотя может и был, ведь я знал, что на самом деле происходит, но я предпочитал верить в другое, потому что я любил её и хотел, чтобы всё было хорошо. Иногда, когда ты любишь кого-то, ты веришь только в лучшее в нём, несмотря на очевидное, просто потому что ты любишь его. Таким был и я.
И Ребекка действительно много значила для меня. Даже сегодня, я по прежнему люблю её, несмотря на то, что наши пути разошлись. Я стерпел столько разных вещей в своём сердце о ней, и то, как она была несовершенна, и то, как я был несовершенен, но когда мы оба были трезвыми, мы были хорошей парой. Это то, чего я никогда не забуду.
Когда я наконец смог застать её дома, после отсутствия в течение нескольких дней, она сказала: «Ой, я просто не слышала телефона» и что-то ещё в таком же духе. Это всегда было отговоркой, также, как когда мы ещё не были женаты. Я просто знал, что она снова принимает наркотики, так что у меня появился другой план, как спасти свою семью.