Охрана на удивление распущенна — совсем не ловят мышей. Я незаметно подбираюсь ближе среди снующих туда-сюда людей. Уже надвигаются камеры. Прохожу меж двух огромных, ощетинившихся прожекторами осветительных вышек, невольно сравнивая их со сторожевыми башнями Берлинской стены. Вот Бет идет под ручку с новым супругом и, заслонясь от яркого света, отводит в сторону глаза. Я упорно продвигаюсь вперед, не отрывая от нее цепкого взгляда, и крепко сжимаю в кулаке пунцовый букет.
Бандиты наводят оружие, и радиоуправляемые капсулы вот-вот полопаются по всему телу Бет — как вдруг в самый ответственный момент я подхватываю красавицу-невесту на руки, заслоняя ее от киллеров, оглядываюсь через плечо и щурюсь в ослепительном свете камер. Бандиты колеблются — и в этом их фатальная ошибка. Я вновь смотрю на Бет: она совершенно сбита с толку, ведь меня здесь не может быть по определению. Вот она вся вошла в роль, погрузилась в вымышленный мир, и вдруг с бухты-барахты в сказочную историю влезает кто-то из настоящей жизни. Так не бывает. Любой в подобных обстоятельствах смутится.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она.
— Спасаю твою жизнь в очередной раз, — отвечаю я. — Тебя вот-вот застрелят.
— Правильно, так написано в сценарии.
Откуда-то издалека до меня смутно доносится яростный рев режиссера: «Что это за уродский клоун на площадке?» Вопль я пропускаю мимо ушей. Рядом стоят бандиты и растерянно наводят на Бет бутафорские пистолеты.
— Вы что, знакомы? — строго спрашивает голова-апельсин. Не дождавшись ответа, высовывает свой фрукт из-за спины невесты и вновь вопрошает меня: — Она тебя знает? — Я не обращаю на псевдожениха ни малейшего внимания, чем привожу его в пущую ярость. — Эй, ты, я с тобой разговариваю или нет?!
— А я с тобой не разговариваю, у меня важная беседа с невестой, — отвечаю я. И, мельком взглянув на него, добавляю: — К тому же у тебя голова размером с апельсин. Послушай, Бет…
— Охрана! — плаксиво взвывает окончательно раскисший жених, отходя в сторону.
Киношники, включая латиноамериканских бандюг, потихоньку окружают нас.
— Ладно, парень, — говорит толстяк с бородой. — Не знаю, кто ты такой, только советую отпустить даму по-хорошему. Руки вверх, пять шагов вперед.
— Не дождетесь! — ору я, бешено озираясь. — Толстуха пойдет со мной!
— Какая толстуха? — шипит мне в ухо Бет.
Она восхитительна в свадебном платье. Мы долго смотрим в глаза друг другу, хотя все понятно без слов. Где-то далеко кричат и беснуются люди. Но это очень, очень далеко от нас…
— Выходи за меня, — икаю я. — Второй раз просить не буду.
Бет похлопывает меня по спине:
— Боже, какой ты зануда.
— Ну все, парень, считаю до десяти, и пеняй на себя! — вопит толстяк с бородой почти над самым моим ухом. — Если не хочешь неприятностей, советую ОТОЙТИ ОТ НЕВЕСТЫ!
— Не мели чушь, — огрызается на него Бет. — Это мой настоящий жених.
Я улыбаюсь.
— Я знал, что ты в конце концов согласишься.
— Не искушай судьбу, умник.
— А ты вбей себе в голову, что с мужем разговаривают уважительно.
— Сам вбивай.
— И не беспокойся, сладенькая, вобью.
Пока мы, держась за руки, проталкиваемся сквозь толпу зевак, толстяк с бородой бормочет:
— Так вы женитесь, что ли?
На Мэрилибон-роуд машин битком, накрапывает дождь, и у нас нет зонта. Небеса вот-вот разродятся настоящим летним ливнем и промочат нас насквозь. Бет подыскала себе первую настоящую роль в кино — в свадебном платье с радиоуправляемыми капсулами. Меня ждет увлекательная работа в художественной галерее Пимлико. Бет беременна, у нас нет ни денег, ни стоящей работы, ни статуса, ни закладной на дом, ни полиса, ни страховки. Стоим на тротуаре, нас окатывают грязью проходящие мимо автобусы, а мы глупо смотрим в глаза друг другу. Бет все крепче сжимает мою руку. Я накрываю ее ладонь своей.
Ну и ладненько.