И тогда он просыпается. Шевелится, зевает, протирает заспанные глаза и обводит мутным взглядом застывшие на диване фигуры. Мы уже убрали пальцы и языки из ненадлежащих мест и убедительно притворяемся крепко спящими.
— Пора ко сну, — говорит Майлз.
Мы, пошатываясь, встаем. Эмма благодарит хозяина дома за чудесный вечер и чмокает его в щечку. После некоторых колебаний я целую на прощание Бет. Майлз предлагает вызвать такси, но мы отказываемся: хочется немного прогуляться, а потом поймаем кеб на Кингз-роуд. Желаем друг другу скорой встречи и направляемся к дверям. Выходим на улицу. Дверь закрывается.
Эмма вылезает из такси в Фулхэме. Я еду дальше, заползаю в постель и долго лежу без сна, думая о Бет. Надо же такому случиться! Ведь она — девушка моего лучшего приятеля. Какова развратница! И насколько все случившееся банально.
Глава 5
Напились и стали тискаться на диване: подумаешь, велика важность. А я не сплю, в голове крутятся бессвязные мысли, и мне все вспоминается тот вечер.
«И тогда является повелительный Эрос, он хватает за волосы и будит нас, увлекая на ночные улицы. Мы повинуемся, не в силах ослушаться. Ошибаетесь, если думаете, что он румяный пухленький карапуз с безоблачной флорентийской мозаики. Это властный молодой бог, в его глазах холод, а в теле — сила. Ему не надо говорить, чтобы приказывать. Его кожа отливает золотом, а мы — его рабы, и как рабы идем с ним вослед по темному городу, мечтая о сне и покое, не зная, где сон, а где явь».
Кто может сказать, что познал счастье? Счастье немо, оно не станет о себе кричать: «Приди, я здесь». Будь добр, попробуй догадаться сам. Хороший конец бывает в книгах, в реальности же счастье — это короткий сон, отдых в полуденный зной, оно не может длиться вечно. И самое страшное, что может быть в жизни, — это оглянуться на безвозвратно ушедшие годы и понять — ты так и не разглядел своего счастья.
Я испытываю престранное чувство — будто на меня нашла любовная благодать. «Подумать только, мне благоволит Бет! Роскошная Бет! Что ж тогда говорить об остальных? Те просто обязаны попадать у моих ног. Даже царственная Амрита, по которой воздыхает Клайв».
Только я больше не работаю в «Орме, Одсток и Олифант», со мной больше не поздоровается Лиза-секретарша: я сам себе хозяин. Я — вольнонаемный. Мои услуги выставлены на рынок, и я отдан во власть богу Меркурию [16]. Покупайте.
Древняя печаль лежит в самой сути секса, ведь, если подумать, он, как ничто другое, близок к смерти, словно умирающий лосось в тихом нерестилище. Такова наша попытка обмануть старуху с косой. А ведь это подвластно лишь генам, способным пережить нас и достичь своего особого бессмертия. Эти несчастные бездушные, бесстрастные, бессмысленные и чисто случайные цепочки закодированного протеина… Все остальное — тело и разум — уйдет в небытие. Даже страсти угаснут, оставив вместо себя лишь призраков. А привидения, пережив своих хозяев, будут наведываться в старые заброшенные дома, деревенские пасторали, будут гулять по старинным яковитским лестницам и темным коридорам. Но и они не бессмертны и угасают с веками — от времени или под строгим оком приходского священника. И каждый раз, занимаясь любовью, мы отдаем себе отчет в бренности собственного существования. Себе и друг другу.
«Люби меня, — шепчешь ты своей избраннице. — Люби меня, и тогда мне, быть может, удастся перехитрить смерть».
И возлюбленная слышит тебя и становится так же беспомощна в твоих объятиях, как и ты в ее.
О, только бы заснуть, забыть о длинных стройных ногах и смуглой коже, позолоченной светом камина. Прочь, оставьте меня, дайте покоя. Пусть все будет как раньше: я хочу спокойно работать и жить, ни о чем не думая. А все эти сердечные муки — пустая трата времени.