Ну а если не получится рандеву, хотя бы заскочу в лавку индуса у конца нашей улицы в Буше.
Индуса не назовешь унылым, а сегодня его жизнелюбие буквально бьет через край.
— Дэниел, мой друг, как я рад тебя видеть! Газеты только и твердят об этом поразительном происшествии! Ты уже читал? На редкость презабавно! — Сует мне под нос выпуск «Дейли мейл». — Взгляни сюда: вот фамилия человека, который убил трех милых телезвезд. Угадай, как его зовут? Дэниел Своллоу! Представляешь? В точности как тебя! Скажи, ну разве не смешно?
Лишившись на радостях дара речи, покупаю свежий выпуск «Стэндард», поместивший на третьей странице целую статью о канувших в небытие телезвездах. И вздыхаю с облегчением — к счастью, всеведущим репортерам пока не удалось раздобыть мое фото.
— Поостерегись, Дэниел, мой друг. На тебя посмотрели дурным глазом! — радостно кричит вслед индус. — У меня очень нехорошее чувство из-за этого!
Как все-таки здорово жить в многонациональном бесклассовом обществе и быть запанибрата с владельцем местного газетного киоска, обращаться друг к другу по имени и позволять ему при любом удобном случае втаптывать себя в грязь.
Глава 2
Возвращаюсь домой и вижу на кухне Кэт с чашечкой ромашкового чая в руке и ее сестренку-хиппи, Джесс, с самокруткой в зубах. Кэт — моя любимая домовладелица, тридцати четырех лет от роду, то бишь на восемь лет старше меня. Не замужем, хотя то и дело западает на слюнтяев, которых, как одного, всегда зовут Том. Иногда я думаю, что и сам бы мог жениться на Кэт — ну, если бы верил в такую зыбкую и эфемерную ячейку общества, как семья.
— Уволили?
Киваю:
— Выгнали.
— Класс, — говорит Джесс, убирая со лба длинные, неестественно блестящие волосы.
— Так всегда бывает, — замечает Кэт.
Наверное, любому было бы неловко изображать непринужденность, болтая с одним из своих жильцов, если о нем трезвонят в вечерних новостях и утренних газетах из-за того, что он имеет самое непосредственное отношение к трагической гибели трех не слишком выдающихся, но всеми обожаемых телезвездочек. А потому разговор дипломатично переключается на недавнее изгнание последнего Тома из жизни Кэт.
При всех феминистических взглядах эта свободная независимая женщина, отдающая всю себя интересной и творческой работе в сфере связей с общественностью, получающая достойные деньги за свой нелегкий труд и шутящая, что на личную жизнь у нее просто не хватает времени, а также утверждающая, что ей вполне достаточно друзей и подруг для полного счастья, иногда заявляет, будто может пойти в бар или клуб, когда ей только вздумается, и подцепить там любого, кто ей понравится (ведь все мужчины в душе немного шлюшки, да и Кэт не уродина), а на следующее утро чмокнуть его в щечку и сказать с улыбкой: «Спасибо, дорогой, мне пора на работу…» Так вот, эта самая женщина, разоткровенничавшись после второй бутылки вина за дружеским ужином будь то со мной, подругами или сестренкой-хиппи, in vino veritas [6], признает, что единственное, чего ей действительно не хватает, — это достойного мужчины. Только остались ли такие в природе?
Она приходит домой после долгого рабочего дня и неторопливо наполняет ванну водой, выбирает из своей внушительной коллекции пенку по настроению (с ежевикой, цветом апельсинового дерева или лекарственными травами) и еле заметно поворачивает горячий кран, дабы вода набиралась помедленнее и можно было бы подольше порхать по спальне в халатике, выбирая на вечер наряды. Несмотря на тихую радость подобных минут, когда ее блаженство не нарушит рев перебравшего пива мужчины, которому срочно потребовалось облегчиться, а туалет, как назло, занят (при условии, что я еще снимаю квартиру); несмотря на то что она может просидеть в ванне сколь угодно долго, временами высовывая из воды ногу и подвигая рычажок с горячей водой; несмотря на возможность питаться именно тем, что ей нравится, объедаясь шоколадом и поглощая в непомерных количествах бананы (лично я насчитал в среднем шесть штук в день, но нередки случаи, когда она съедает и девять-десять)… И несмотря на недобрые подколы Джесс о значении ее излюбленного фрукта по Фрейду; несмотря на ту негу, в которую она погружается, заползая на прохладные и чистые простыни своей большой двуспальной кровати, несмотря на все это, я смело могу поручиться — бывают ночи, когда Кэт предпочла бы разделить это холодное пустое пространство с потным, волосатым, обрюзгшим от пива мужчиной. А ей попадаются одни мальчишки.