Я шире расставляю ноги на доске. Никакой лжи – его лицо практически у меня между ног. На его голой груди висят армейские жетоны, от которых отражается солнце, и я не могу говорить. Мягкое прикосновение Райана, блуждающее по моим ногам, зажигает что-то во мне, делая мокрой еще до того, как я попаду в океан.
Райан проводит рукой по моей спине, останавливаясь чуть выше трусиков-бикини, если их можно так назвать – они едва прикрывают задницу.
– Ложись на доску.
Я делаю, как говорит Райан, и клянусь, слышу, как он сыплет проклятиями себе под нос. Поправляю бикини, и его пристально глядящие на меня глаза затуманиваются.
– Хорошо, – кажется, это единственное слово, которое я могу произнести.
– Когда приближается волна, тебе нужно грести так быстро, как только можешь, – руки Райана скользят вверх по моим бокам к плечам, и теперь я действительно завелась. Мои твердые соски вдавливаются в доску, вероятно, вычерчивая новый логотип, поскольку я извиваюсь, пока он демонстрирует «основные принципы». Его прикосновение граничит с чувственностью. Он это понимает? Каким образом я должна внимательно его слушать? Мои бедра сжимаются, когда его пальцы проскальзывают под тонкой завязкой бикини.
Я смотрю через плечо: его глаза прищуриваются и не отрываются от руки, скользящей по моей нагретой коже. Он облизывает губы… Всё, мне пора остыть.
– Я готова, – лгу я.
Райан на секунду замирает, пялясь на меня, а затем кивает и помогает встать. Его глаза скользят вниз к моим соскам, покрытым маленькими кусочками ткани, и потирает рукой подбородок.
– Давай сделаем это, – говорит он. О, я хочу сделать это.
Мы гребем лежа на досках и садимся, седлая их, наши ноги свободно болтаются в воде.
– Это здорово, – говорю я.
– Я люблю серфинг. Я так по нему скучал, когда был заперт в «песочнице» за границей.
Мои глаза лениво скользят по берегу, осматривая множество семей, наслаждающихся послеобеденной погодой.
– Это было действительно плохо?
– Не всегда.
Мы покачиваемся на волнах, не обращая на них внимания.
Я раздумываю: не расспросить ли его чуть больше. Жуя нижнюю губу, решаю задать вопрос:
– А было что-нибудь хорошее? – улыбаюсь и смотрю на Райана.
Солнце отражается от его каштановых волос, делая их золотистыми, и преломляется от каждой капельки воды, стекающей по загорелой груди.
– Ребята, с которыми я служил, – отвечает он. – Они были величайшими людьми, которых я когда-либо знал.
Я пробегаю пальцами по доске.
– Вы всё еще общаетесь?
– Да, иногда, – Райан оглядывается через плечо, и обнаруживает идеальную волну. Волнение зажигает его глаза. – Давай попробуем вот эту.
Мы оба ложимся на доски и гребем. Райан профессионал, он с легкостью ловит волну и вскакивает на ноги.
Я же, совсем нет. Волна поднимает меня, но я не достаточно быстро подпрыгиваю. Волна проходит мимо.
Когда он замечает меня, я поднимаю руку.
– Не знаю, что случилось, мужик. Я пыталась, – кричу я.
Он слегка улыбается, пока гребет ко мне. Он толкает меня в плечо, и я еле удерживаюсь на ногах.
– Эй!
– Ты не сделала так, как я тебе показал?
Я закатываю глаза.
– Легче сказать, чем сделать.
– Давай попробуем снова.
Мы продолжаем попытки поймать волну еще в течение часа, пока я, наконец, не объявляю, что я не обучаема. Эй, это не моя вина. Некоторые люди просто не могут научить определенным вещам. И меня это устраивает.
После, мы заскакиваем в магазин мороженого с экзотическими вкусами, оформленного в духе пятидесятых годов: с красными кожаными мягкими табуретами и гигантским красно-золотым музыкальным автоматом.
Сегодня это место пользовалось популярностью. Оглядевшись, замечаю автомат с пинболом.
– Хочешь пари? – спрашиваю я Райана, указывая в сторону старинного автомата, находящегося между небольшим стендом со столовыми приборами и старомодным фонтаном с газировкой.
Он смотрит на машину и снова на меня.
– О’кей. Ставка?
Я прикусываю губу, постукивая пальцем по подбородку.
– Если я проиграю, я... э-э, буду неделю убирать твой дом?
– В костюме французской горничной? – он говорит совершенно серьезно, и это посылает мурашки по коже. Я пялюсь в шоке на него, пока он больше не может сдерживаться и выдавливает улыбку. – А если выиграю я, то решаю, куда идем в выходные.
– И если я выиграю, то выбираю я, – на сердце теплеет от мысли, что он хочет пообщаться со мной.
Мы подходим, просовываем четвертаки в машину, и Райан стреляет. Он хорош. Надо отдать ему должное. Он толкает автомат бедрами, и моё лицо становится горячим. Он трахает эту чертову машину, сжимая бока, словно женское тело. Он снова стреляет, и мои мысли уносятся дальше в этом направлении. Голову заполняет картина того, как он вонзается в меня, и я тут же отталкиваю её. Нелегко притворяться, что не замечаешь, как его мышцы напрягаются и работают над автоматом так, словно он им овладевает. Больше ничего не существует, лишь напряжение на его лице, когда он фокусируется на своей текущей задаче. Его зубы захватывают нижнюю губу, когда он концентрируется. Автомат придется убрать после его надругательств. Придется отправить на пенсию в пыльный заброшенный склад, и больше никто не сможет на нем играть.