Трава зашелестела и из нее, будто ждал, выскочила уже знакомая Сашке кошка. Она гордо вскинула хвост трубой и пошла вперед, приостанавливаясь и оглядываясь, словно приглашая. Александр пошел за ним. Как же все странно и глупо выглядит, мелькало у него в голове. Подсвечивая дорогу ручным фонариком, он с удивлением смотрел, как кошка ведет его по хорошо утоптанной дороге, которую невозможно было не заметить, но они с друзьями не увидели. Вдруг сбоку раздался вой. Сашка трусливо присел и выпустил фонарик из рук. Кошка подошла, потерлась о его ногу, словно говоря, мол, не бойся, иди за мной и все будет хорошо, не сворачивай.
В лесной чаще раздался резкий жуткий смех, от которого по телу Александра пробежалось целое полчище муравьев, пересчитав каждую волосинку.
- Тьфу ты! – сплюнул Сашка. Он боялся темноты до икоты. И зачем было идти в этот лес? Действительно, Власта скорее всего знает этого мужика и разыграла всех, сидит смеется над ними, а он, как круглый дурак, идет за ней. Саша изо всех сил гнал прочь мысль, что подобные розыгрыши вовсе не в стиле Власты, старался игнорировать тот факт, что при мужчине он не мог сдвинуться с места, и что в сумерках бродил в трех соснах. Он рассердился на подругу и спрятал за злостью свою трусость. Накручивал себя, навинчивал, мысленно продумывал диалог с одноклассниками, когда вернется и скажет, что не нашел Власту, что кошка не вышла к нему, что он бродил-бродил, а затем бросил эту затею. Саша и подругу детства на самом деле позвал лишь потому, что Нюра ревнует, чтобы из-за зашкаливших эмоций согласилась остаться с ним вдвоем на ночь.
Александр покрепче сжал фонарик и развернулся назад.
***
…Власту все еще бил озноб. Владимир дал ей еще одну чашку чая, только на этот раз добавил в нее ореховую настойку, чтобы девушка пришла немного в себя.
- Никто не придет, – камнем повисло в воздухе заключение хозяина дома, и он помрачнел, превратившись в грозовую тучу. Кошка свернулась у него на коленях теплым клубочком, и он неосознанно гладил мурлыку за ухом. – Вот скажи, кто учил тебя выбирать друзей?
Власта ошарашенно уставилась на говорившего.
- Да, родители оставили тебя, уехав на заработки в Италию, и так и не приезжают проведывать, денег старенькой бабушке, воспитывающей тебя, почти не присылают, но это же не конец света. Вроде и не глупая девушка, и симпатичная, но комплексов вагон и наивная до зубовного скрежета. Что мне теперь с тобой делать?
- Откуда Вы все это знаете?
- Я все знаю. Чувствовал, что нет чистоты душевной в твоих друзьях, но все же надеялся…
- И что теперь будет? – неуверенно спросила Власта. А как же Сашка? Он не мог ее бросить. Даже если никто не полез за бутылкой, он не мог ее оставить с каким-то незнакомым мужиком! Он друг. Ее лучший, самый любимый… друг.
Владимир, погрузившись в тяжелое, вязкое молчание, неожиданно для Власты начал рассказывать: «Давным-давно было небольшое процветающее селение, душ на двести. Жили люди обеспеченно, вели доходные хозяйства. Но однажды пришел к ним странник, и полюбилась ему девушка, но воспротивились ее родичи отдавать дочь за проходимца, заперли ее в погребе, чтобы не сбежала в уговоренный с любимым срок. Да пошел дождь сильный, с градом, и начал подниматься уровень воды, и затопил старый погреб. Погибла девушка… Незнакомец взвыл от всепоглощающей боли, тяжелого удара, и проклял глупых людей. Дождь шел, не переставая, и вышла река из берегов, и затопила селение. Странник остался на месте безвестной могилы девушки, скрытой во тьме водоема. Он пообещал водяному вечно следить за озером в обмен на то, что отпустит чистую неупокоенную душу любимой. И явилась ему в последний раз самая дорогая сердцу, и просила простить мать ее, отца и остальных жителей селения, спасти их души. И пришлось страннику заключить с водяным договор – каждый раз, когда встретится ему чистый, храбрый, отважный человек, отпускает водный хозяин одного жителя затопленного поселка. А ошибется – жертвует водяному еще одну душу».
- И кого Вы пожертвуете, если никто не придет?.. – глухо спросила Власта. Хозяин дома не ответил.
- И много душ Вы спасли?
- Не все… – зло кинул Владимир.
- И что теперь будет?