— Почему?
— Цветовая гамма цветов заканчивается. Следующий цвет будет последним, — она подарила какую-то самодовольную улыбку.
«Белая… чистая любовь…» — промелькнуло в голове Эммы. Все же сегодня будет последняя их встреча. Девушка вытащила еще один мешочек золота, бросая его цветочнице.
— За следующий раз.
— Ох, благодарю, миледи. Мой бывший муж тоже дарил мне розы. Вернее хотел бы, но смог лишь одну. Белую. Этот жалкий человек несколько месяцев собирал деньги, чтобы подарить мне розу, вы представляете? — ее голос наполнялся ненавистью. — Он не в состоянии был заработать деньги, и все же потратил последние гроши на какой-то ничего не значащий для меня цветок.
— Это же признание в любви, — Темная нахмурилась, наклоняя голову, скрытую под капюшоном, на бок. Ей была не понятна агрессия этой женщины к своему несчастному мужу.
— Даже белая роза имеет черную тень. Кому нужно признание от калеки, сбежавшего с войны? Кто не в состоянии прокормить семью, кто потратил все сбережения на чертову розу, рассыпаясь в извинениях и словах любви, — воскликнула цветочница, возмущенно взмахнув руками. Подавленный и давно запертый в клетке зверь Эммы, озлобленно дернулся, обращая все внимание на цветочницу.
«Калека… война… Румпель? Не может быть…»
— Кому охота иметь под боком беспомощного хилого мужчину, способного лишь достать розу? Чьи ноги сами не держат его, а посох служит подспорьем. Кто является мужем только на словах, не способный им стать ночью. Я рада, что он сбежал. Трус…
— Ты… — Эмма цедила каждое слово сквозь зубы, едва сдерживая свою ярость. Ногти стали опасно удлиняться, проигрывая внутреннему демону. — Ты Мила?
Цветочница удивленно захлопала глазами, прервав свой поток ненависти к несчастному прядильщику. Она с подозрением прищурилась, окидывая осторожным взглядом незнакомку. Что-то всколыхнулось у нее в груди, предупреждая, что стоит быть осмотрительнее.
— А вы кто? — Темная резко вскинула голову, скидывая капюшон. Мила вскрикнула, во все глаза смотря на девушку перед собой. Ее кожа сверкала в солнечных лучах, а зрачки были слишком расширены.
— Повторяю, — зашипела Темная, придвигаясь ближе к женщине. — Ты Мила?
— Д-да, — Мила отступила на шаг, пока не уперлась в собственную лавку. Эмма вскинула руку, хватая цветочницу за шею, приподнимая ее от земли. Женщина завизжала, цепляясь руками за запястье Темной, стараясь расцарапать песочную кожу.
— Слушай сюда, Мила. Твой муж никогда не был трусом. Он ценой собственной жизни защищал своего сына, пока ты где-то шлялась. Человека судят за поступки, а не за внешность. А ты не поняла этого, — Эмма встряхнула женщину, прожигая ее взглядом. Мила замолчала, отвечая Темной точно таким же взглядом. Одна не могла понять, как можно было не любить его. Вторая — как любить и защищать.
— Не смей больше отзываться так об отце собственного сына, — рыкнула Эмма, ударяя женщину спиной о столбик ее лавки.
— Бэй? — ее брови взметнулись вверх, а страх сменился надеждой. — Он жив? Где он?
Эмма брезгливо выпустила ее, отходя на несколько шагов. Боясь дать волю чувствам и убить.
— Главное, что он не с тобой, — Темная взмахнула рукой, поджигая ее лавку. — Не стоит продавать цветы, если не ценишь их, — рыкнула Эмма. Она огляделась, люди со страхом и любопытством собирались вокруг них. Закатив глаза, Эмма накинула на голову капюшон и под удивленный вздох толпы исчезла в сероватой дымке.
Она перенеслась к входу замка, давая себе время, чтобы успокоиться и набраться сил от перемещения. Эмма уже давно не пользовалась темной магией, и была удивлена, когда злость на эту глупую женщину смогла пробудить ее. Темная качнула головой, отбрасывая плохие мысли. Она устало поднялась по лестнице, сбросила с плеч плащ, откинув его в один из пыльных углов замка.
Девушка зашла в зал, надеясь увидеть там Румпеля. Его макушка выглядывала из-за высокой спинки софы и Эмма, улыбнувшись, направилась к нему. Ее взгляд заскользил по лежащему на софе мужчине, задержался на книге и остановился на больной ноге, отставленной чуть в сторону, спущенной на пол. Он обмотал лодыжку чистой тканью, пропитанной чем-то травяным. Эмма беспокойно нахмурилась.
Мужчина вздрогнул, когда прохладные пальцы зарылись в его волосы, мягко массируя кожу головы, играя с прядями. Он почувствовал нервозность и напряжение, исходившее от нее. Эмма обошла подлокотник, на который облокачивался мужчина, и присела на корточки перед ним, заглядывая снизу вверх в его глаза. Ее рука соскользнула на щеку, ласково поглаживая ее. Он был таким родным, что казалось, она знала его вечность. Как можно было не любить этого человека? Эмма не могла понять этого. Она изучала его лицо, запоминая каждый миллиметр, каждую черточку. Нежность в карих глазах сменилась тревожностью. Он видел, что ее зрачки были еще расширены, а глаза отливали болотным цветом. Что-то пошло не так, и это стало нервировать мужчину.
— Что произошло? — он нахмурился, пытаясь подняться, но девушка положила ладонь на его грудь, удерживая на месте.
— Все хорошо, — она убрала упавшую на его глаза прядь.
— Ты врешь, — Эмма отрицательно качнула головой, задумчиво проведя рукой по его груди.
— Нет. Сейчас, — она сделала акцент на этом слове, — все хорошо. Что с твоей ногой? — Румпель поморщился, отводя взгляд. Ему было стыдно признаться в том, что наслаждение сопровождалось обязательной болью. Эмма все поняла без слов. Ее рука накрыла колено мужчины, мягко массируя его. Румпель с опаской взглянул на Эмму, не понимая, что этим она хотела показать ему. Теплая ладонь скользнула по ноге и, подцепив штанину, Эмма потащила ту вверх. Хромой дернулся, пытаясь то ли отдернуть ногу, то ли встать софы.
— Тш… все нормально, — девушка подняла штанину до колена.
— Не нужно, — его голос дрогнул. Румпель тщательно прятал глаза за спадавшими на глаза волосами. — Я калека… — прошептал он.
— И что? — кончики пальцев скользили по ноге вниз, к пропитанной травами тряпке. Она подцепила легкий узел, развязывая и медленно разматывая его лодыжку. Рука мужчины опустилась на ее плечо, ощутимо сжимая его.
— Эмма, пожалуйста… не нужно, — он тяжело сглотнул, все еще не смотря на нее. Пальцы другой руки нервно подрагивали. Тяжело вздохнув, Эмма приподнялась, поддевая пахнущими травой пальцами его подбородок. Вынуждая взглянуть на нее.
— Знаешь, почему мое проклятие спадает каждый раз, когда ты целуешь меня? — он отрицательно качнул головой, смотря на нее со смесью любопытства и стыда. — Ты — моя истинная любовь. Только любовь может разрушить любое из проклятий. Ну, — она фыркнула, — кроме моего.
— Истинная? — он удивленно взглянул на девушку. Значит, она была предначертана ему.
— Да, — Эмма кивнула, с любовью смотря на потерянного, смутившегося мужчину. — Я люблю тебя, — она вновь погладила его по щеке, внезапно ощутив влагу под пальцами. — Я люблю тебя любым, — она вновь опустилась, целуя его колено.
— Позволь мне увидеть, — она с мольбой во взгляде посмотрела в его влажные карие глаза. Поколебавшись, мужчина неуверенно кивнул, ожидая худшего. Странно, что он именно сейчас так реагировал на ее прикосновения. Эмма видела его шрамы раньше, она сама лечила его окровавленное и избитое тело, а ведь тогда он не так стеснялся. Или может она не замечала этого…
Пальцы медленно размотали тряпку, откидывая ее в сторону. Румпель на мгновение зажмурился, почувствовав холодные пальцы на старом рваном шраме, что обхватывал его лодыжку. Они медленно скользили по уродливой коже, лаская изувеченную плоть. Эмма задумчиво смотрела на ногу, нервно покусывая нижнюю губу. Слова Милы раздражающе жужжали в ее сознании, прожигая дыру.
Она хотела все исправить.
Видя ее замешательство, он понял, что признание лишь было успокаивающими словами, не больше. Румпель почувствовал, как сердце пропустило удар и ухнуло вниз. Все кончено.
— Ничтожество, да? — горько сказал он сиплым голосом.
Эмма резко вздернула голову, с неверием смотря в его карие глаза.
— Нет, просто… — ее пальцы обхватили его лодыжку, причиняя легкий дискомфорт. — Смотри мне в глаза, — Эмма тяжело сглотнула, с сожалением смотря на мужчину. — Прости меня… — выдавила она. Волна магии вырвалась из ее рук, охватывая его больную лодыжку. Мужчина болезненно закричал, пытаясь вырвать ногу, но Эмма лишь усилила хватку. Он чувствовал, как магия прожигает ему кожу, вновь ломая кость. Он кричал и извивался. Пот каплями стекал с его лба, когда огонь резко сменился жутким холодом, а рука на его ноге пропала. Эмма быстро пересела на софу, убирая влажные волосы с его лба.