Мэй не думала что делает. Вывернувшись из рук мужа, она бросилась к Юэну, надеясь закрыть мужа своим телом. Но, Дункан понял все по-своему.
— Грязная предательница! — прорычал он, пытаясь ухватить ее за ворот платья, но она увернулась.
Не думая, Мэй схватила Юэна за руки, крепко сжимая и не позволяя метнуть кинжал в Дункана.
— Нет, — прошептала она, — Юэн, нет.
— Ты сама сделаешь это, — выплюнул он, вместе с кровью, которая текла из уголка его рта. Его обезумевший взгляд скользнул ей через плечо, а потом на его лице появилось предвкушения, — Дункан, твоя жена не хочет расставаться со мной. Я ведь говорил, что она выберет меня.
Мэй изумленно ахнула и попыталась разжать руки, но даже смертельно раненный Юэн оказался гораздо сильнее. Мэй почувствовала прикосновение Дункана к своему плечу, как раз в тот момент, когда Юэн грубо развернул ее, толкая прямо в руки своего бывшего друга. Мэй не успела разжать пальцы, и бросить кинжал. Его острие плавно и очень глубоко вошло в грудь Дункана.
— Нет, — закричала Мэй, ясно слышала смех Юэна за своей спиной. Но единственный, на кого она могла сейчас смотреть, это Дункан, в глазах которого плескалось самое чистое изумление. — Нет.
Она попыталась вытащить клинок, но Дункан схватил ее за руки и шагнул ближе, даже не поморщившись, когда острие вошло еще глубже в его грудь.
— Дункан, — прошептала Мэй.
По телу Дункана пронеслась дрожь боли, и он несколько раз моргнул.
— Я проклинаю тебя, целительница Мэй. Проклинаю тебя и ребенка в твоем чреве. Я проклинаю весь твой род, до последнего, — Дункан тяжело сглотнул и сильнее сжал свои руки поверх пальцев Мэй и окрашивая их своей кровью, — Моя кровь на твоих руках. Моя смерть от твоих рук. Пусть больше ни один воин не пострадает от рук тебе подобных. Не видать вам счастья в радости и любви. Пусть боль воина, которого вы посмеете полюбить, станет вашей ношей. Ношей, от которой вас избавит только смерть.
Мэй рухнула на землю, увлекаемая Дунканом. Муж разжал руки, позволяя Мэй отшатнуться от него. Но, она не стала этого делать. Всхлипнув, она замотала головой. Ей было совершенно плевать на то проклятье, которое проговорил Дункан. Он мог хоть сотню раз сделать это, она простила бы ему все.
— Дункан, — Мэй заплакала еще сильнее, понимая, что муж потерял сознание.
Она ведь могла спасти его. Могла. Зажмурившись, она призвала на помощь все свое умение, дар переданный ей по женской линии ее семьи. Но ничего не получилось. Мэй затряслась, понимая, что с каждым вздохом жизнь покидает ее мужа.
— Я люблю тебя, Дункан, — всхлипнула Мэй, склоняясь над ним и пытаясь его поцеловать.
Но, Дункан отвернулся. Из его груди вырвался резкий хрип.
— Будь ты проклята, Мэй из клана Дафф.
Мэй закричала и упала на грудь мужа. Он больше никогда не сможет оттолкнуть ее. Дункан, ее любимый муж, умер. Умер из-за кинжала, который она держала в руках.
— Давай, Мэй, ты должна сделать это. Иначе ребенок умрет.
Мэй сжала зубы и напряглась, чувствуя острую необходимость действовать именно так. Она должна сделать это, чтобы, наконец, вытолкнуть ребенка из своего изможденного тела. Усталость накатывала на нее уже с новой, всепоглощающей силой. Схватки начались еще прошлым утром, но Мэй было наплевать. Она знала, что ей не выжить в этой борьбе. Она больше не могла помогать кому-то своим даром, а себе в особенности.
Приступ болезненной стрелой пронесся по ее телу. Собрав вымокшие простыни в кулаки, Мэй выгнулась всем телом и закричала. Напряжение взошло на свой пик настоящего безумства.
— Хватит, Мэй, хватит, — перепугано прошептала Фэррис.
Но Мэй не могла послушаться. Крик вырвался из ее груди, вместе с тем, как ребенок выскользнул из ее тела. Фэррис едва успела его перехватить.
Мэй хрипло задышала. В глазах потемнело, а комната пошла кругом. Живот пронзило болью немыслимой силы, но Мэй заставила себя открыть глаза и посмотрела на Фэррис, единственную женщину, которая согласилась помочь ей, отверженной и изгнанной из клана.
— Кто? Фэррис скажи мне, кто родился?
— Девочка, Мэй. У тебя очень красивая дочь.
Мэй закрыла глаза и отвернулась. Вот оно, проклятье Дункана. Дочь, которая понесет на своей душе грех своей матери и ненависть своего отца. Каким вырастет это дитя? Какие тягости перенесет в этом жестоком мире?
Ребенок громко заплакал, но этот звук казался слишком далеким, чтобы Мэй смогла хоть как-то отреагировать. Все ее существо сосредоточилось на жесткой боли внизу живота, в том месте, куда так сильно давила Фэррис. Мэй чувствовала, как жизнь по капле утекает из ее сердца, так же как когда-то из Дункана.