Когда не видишь глаза человека, открыться как-то проще. Вот и она пусть мои пока не видит, глядишь, действительно правду скажет, а не какое-нибудь нелепое объяснение из серии «рассудок помутился, сама не помню, как сбежала из теплой постели в ночь с маленьким ребенком на руках».
— Мне просто нужно где-то переночевать, — совсем тихим голосом выдает Аленушка, и я слышу какое-то шуршание за своей спиной.
Поворачиваюсь, а эта красавица уже чуть деру не дала обратно к мелкому. Приходится за руку ее ловить почти в дверях и силой усаживать на место.
— Не дергайся, голубоглазка, — в качестве предупреждения я кладу перед ней моток липкой ленты. — Иначе ручки твои примотаю к спинке стула.
— Но я волнуюсь за Давида… — лепечет это ночное создание, потупив взгляд.
— Ничего с пацаном не случится. Он явно вымотался и теперь спит без задних ног. Сиди спокойно и начинай уже говорить. Я ждать не люблю.
— Мы… Мы поругались с мужем, — собравшись с мыслями, выдает Алена. — И я убежала из дома.
— И часто ты так бегаешь? — спрашиваю, заломив бровь.
— Я не бегаю…
— Да я заметил, Алена.
Какао наливаю в большую кружку, сверху кидаю круглые белые зефирки, которые еще от племянницы остались. Это она любитель всего такого, я же больше по мясу. Желательно с кровью.
— Не бойся, не отравлю, — поясняю, когда замечаю подозрительный взгляд Алены, направленный на кружку. — Пей, красавица. Может, перестанешь трястись так, будто я тебя похитил и намереваюсь запереть в подвале со всеми вытекающими.
— Спасибо.
Аленка делает первый глоток, а я смотрю на ее губы. На розовый язычок, которым она слизывает пенку с пухлой верхней губы. Смотрю и думаю о том, что «красавица» подходит ей на все сто процентов.
Такие девочки обычно не сидят дома с детьми. Они блистают на подиумах или скрашивают досуг богатым кошелькам. Впрочем, и тем, и другим сразу никто не мешает заниматься.
Когда меня ловят на таком откровенном рассматривании, я усмехаюсь и иду к холодильнику за минералкой, чтобы дать Алене время остыть. А то у нее от смущения теперь щеки настолько красные, что обжечься можно, если дотронуться.
— Так что там с твоим мужем? — задаю вопрос как бы между делом. — Никак не можете сойтись характерами?
— Он… Он сложный человек. И я тоже сложная.
— Красавица, не бывает сложных ба…женщин. Бывают мужики, которые не хотят слишком заморачиваться. А если судить по твоим рукам — муженек твой привык решать проблемы старым добрым «кнутом». Сережки у тебя, вижу, дорогие. Это вместо «пряника»?
— Вы все не так поняли! — тут же ощетинивается голубоглазка.
Алена поджимает губы, и я мысленно луплю себя по затылку от всей души. Вот кто меня за язык тянул? Идиоту понятно, что здесь надо деликатнее действовать.
Жаль только, что я так не умею. Привык сразу в лоб, без всех этих ненужных свистоплясок.
— Ты помнишь, что еще недавно сказала мне? Я не верю, что передо мной какая-то сбежавшая из мест лишения свободы рецидивистка, но уточнить хотелось бы. Ты мужа своего завалила? Когда защищалась от него?
— Что? — Аленка поднимает глаза на меня. — Нет! Нет… Ничего не было, я ничего не сделала…
— Эй, трусишка, — огибаю стойку и сразу кладу ладонь на поясницу голубоглазки, чтобы опять не пришлось бегать за ней. — Тихо, Ален. На меня смотри. Напряженная такая, как будто взорвешься сейчас.
Пальцами я поглаживаю ее спину через футболку. Оттесняю ледышку к спине, чтобы у нее было меньше на побег. Ну и чтобы руки освободить, потому что трогать мне ее хочется совсем в других местах.
— Что вы делаете? Отпустите!.. Вы не можете…
Она дышит тяжело. Прерывисто так, с надрывом. И совсем задерживает дыхание, когда я наклоняюсь. Меня магнитом тянет к ее губам.
Поцеловать хочется. Успокоить. Возможно, сделать расслабляющий массаж, чтобы нежная девочка перестала походить на камень в моих руках. Но она не моя.
Чужая жена с ребенком от другого мужика.
Запретный, чтоб ее, плод.
— От таких, как ты, мужики головы теряют. Совершают поступки, о которых потом жалеют. Искусительница маленькая, Ален, хотя сама, догадываюсь, об этом не знаешь. Так что не пытайся врать мне, провоцировать тоже не надо. Я могу надавить тебя, заставить говорить, но хочу, чтобы ты добровольно пошла на это. Не трону тебя, красавица, пока повод не дашь.
— Я не хочу больше ничего вам рассказывать. Мне просто нужно где-то провести ночь. И все. Вы обещали…
— Эх, Алена-Алена… — я заправляю ей за ухо светлую прядь. — Ночь провести, говоришь? Хорошо, голубоглазка. Моя постель в твоем распоряжении.