Мысленно возвращаюсь в прошлое, когда Ася появилась на свет.
— Что это такое, Багрянский? — противный визг разрезал барабанные перепонки, прорываясь сквозь темноту.
Я включил свет и сделал шаг вперед.
Аня сидела на стуле посреди комнаты, связанная по рукам и ногам. Ребята не позаботились о том, чтобы заклеить ей рот…
А зря.
— Вместо того чтобы встречать меня из роддома с цветами и воздушными шариками, ты приказываешь своим головорезам притащить меня сюда? — заверещала истеричка, глядя на меня так, словно я ей что-то должен.
— Ты пыталась убить собственного ребенка… — я достал пистолет и навел его на Аню. Медленно снял с предохранителя, устремляя взгляд на Гадюку, испортившую мою жизнь.
— Ты в своем уме? Она мешала мне спать своим ором… Я не просила приносить ее в палату… Я положила на нее подушку, чтобы не слышать вопли… Я не пыталась ее убить.
Палец дрожал, и я почти готов был нажать на спусковой крючок. Вот только пристально глядя на тварь, я видел в ней до боли знакомые черты любимой женщины, и рука не поднималась сделать это… В отголосках сознания бился голос Тани, молящей не трогать ее сестру. Я знал, что она никогда не простит меня, если узнает, что жизнь ее сестры оборвалась пулей, выпущенной из моего пистолета. Знал и то, что однажды дочь может узнать об этом и возненавидит меня… Я струсил.
— Тебе нет оправдания, знаешь ведь…
— Багрянский, отпусти меня…
— Отпущу… После того, как ты напишешь нотариально заверенный отказ от дочери…
— Да ты и нотариус умудрился сюда притащить? А ты предусмотрительный … — мерзко хихикнула Аня.
— Теперь уже да… — ответил я и пригласил своего нотариуса, в руках которого находились заранее подготовленные документы.
Глава 7. Дымка
Сама не знаю, зачем согласилась на эту прогулку. Хотела просто сказать слово против Багрянского? Голова идет кругом, когда я думаю о том, что проведу с ним, пусть и не целый день, но несколько часов. Мне это совершенно не нужно. Вот только я уже ответила «да» и дороги назад нет. Не знаю, сам он намекнул ребенку пригласить меня на эту прогулку, или девочка почувствовала во мне родного человека? Мне жаль ее… Конечно, мне жаль всех больных детей, но, глядя на эту малышку, я будто бы возвращаюсь в прошлое, в то время, когда мама сделала выбор. Новый муж заставил ее оставить только одного ребенка, и им стала не я… Тогда я была такой же худенькой, бледной и потерянной. Вот только я не болела, и рядом оказалась любящая бабушка, которая приняла меня и подняла на ноги. Я тяжело вздыхаю и наблюдаю в окно за дорогой, медленно проплывающей перед глазами, как и прошлое, в котором все было вроде бы безоблачным и светлым.
— А ты любишь смотреть на небеса? — вдруг спрашивает Ася.
Я поворачиваюсь и несколько секунд смотрю на девочку.
— Люблю… Там, где я живу, открывается прекрасный вид на них, потому что солнце быстро уходит на другую сторону и не слепит глаза. Я частенько смотрю на небеса.
— Я бы тоже хотела смотреть на них долго-долго… Мне кажется, что там моя мама! Может, если смотреть туда долго, то можно увидеть ее?
Сердце обрывается и начинает хаотично ударяться о ребра. Я выдавливаю улыбку. Бедная! Она совсем ничего не знает о своей матери и считает, что та умерла…
Замечаю в зеркале заднего вида взгляд Багрянского, наполненный сильнейшей болью. Интересно, что помешало ему развестись с Аней и найти себе женщину, которая стала бы матерью для его дочери? За ним всегда увивалось немало представительниц прекрасного пола… Почему не выбрал ту самую, которая смогла бы позаботиться о его дочери? Тосковал по нашему прошлому? Конечно, нет! Ерунда какая-то… У него ведь была Аня… Если бы он любил меня на самом деле и по ошибке переспал с моей сестрой, в чем пытался уверить меня первое время, то он бы не женился на ней. Наверное… Отгоняю эти мысли прочь, думая о том, что все осталось в прошлом и воротить уже ничего нельзя.
— Там моя бабушка! Она была мне как мама… — негромко произношу я. — Когда я смотрю на небеса, мне кажется, что она глядит на меня с них и говорит, что все будет хорошо… Ты веришь в чудеса?
— Не знаю… Я не видела чудеса. В сказках все совсем не так, как на самом деле…
Пессимизм девочки удручает меня. Даже во взрослом возрасте я не утратила веру в чудо, а она и не пыталась верить в него, даже слушать ничего не хотела, судя по всему. Я решаю, что стоит прекратить эту тему. В конце концов, я ей не мать и привязываться к девочке не планирую. Если мои стволовые клетки подойдут для пересадки костного мозга, то я уже скоро сделаю это и вернусь домой, где все снова сольется с серой обыденностью без всех этих ярко выраженных эмоциональных всплесков, которые посещают меня сейчас.