— Они рвались приехать, — Лилия позволила себе сесть рядом.
— Так что я их не вижу?
— Нельзя рисковать. Пусть в Министерстве разберутся с преследованием магов, прежде чем позволять членам лагеря выходить за дозволенные пределы. Лагерь я восстановила, его не тронут. Думаю, победа за нами. За тобой.
С минуту Лилия молчала. Олесь знал, что у нее, как и у многих других, накопились вопросы.
— И все же, колись, в чем секрет? — наконец спросила она. — Неужели все дело в утерянном чанке? Или энергия веры «затвердела», стала чанком… м-м-м… веры? То есть ты поверил, что подаришь любовь миру — все благодаря этому? И появятся ли у людей способности?
— Можно я пропущу вопросы? Я устал думать, а мне еще нужно сдать кровь многим-многим лю… — внезапный приступ кашля заставил Олеся прикрыть рот и опустить стыдливый взгляд.
— Боже… — прошептала Лилия. — Ты умираешь!
Подавив кашель, Олесь слегка приподнял уголки губ.
— Или зачинаюсь на Норадвсептицхуме. Знаешь, почему на самом деле люди, обретя чувство, умирали в первые же дни? Потому что они не успевали кого-нибудь полюбить так, как я Матвея. Любовь к кому-то определенному исцеляет. Она — щит, а вера — оружие. И я не умру, пока во мне остается хоть капля ее энергии.
Лилия объяла Олеся. Он почувствовал, как слезы ведьмы касаются его шеи.
— Я — твоя должница. И сделаю все, чтобы ты жил. Ни за что не позволю чертягам-ученым выжать из тебя все. Спасибо за любовь.
«Спасибо за веру», — подумал Олесь.
Глава 24. Романтики продолжают дышать
Холодные волны накатывали на камни, будоража кожу ступней. Легкий ветер резвился в волосах Матвея. Бревно, на котором он сидел, отсутствием тепла намекало на скоро приходящую осень. Сзади кто-то прошелся по песку. Матвей оглянулся и поднял брови, увидев Олеся. Странно, что его шаги были уверенными, а не неуклюжими, как обычно.
Подскочив с бревна, Матвей кинулся обниматься. Но объятия его удивили еще больше. Что-то в Олесе изменилось.
— Ты какой-то… другой, — с настороженностью заметил Матвей.
О смерти Лилии он уже знал. В Министерстве сказали: несчастный случай. Но Матвей не верил, ему было ведомо, что Лилия запрещала лабораторным трудоголикам забирать у мага кровь. Она мешала им добраться до материала — чем не причина убить? И теперь опустошенный, словно гранат от зерен, после десятков переливаний парень с грустью глядел в лицо Матвея.
Матвей вытянул ноги, усевшись на песке, Олесь же на них лег головой.
Пятнадцать часов назад Лилия еще оживляла его болтовней по телефону: «Помяни мои слова, в честь него создадут орден любви имени Азарова, который будет помогать магам в борьбе с дискриминацией. Скоро Министерство признает их частью общества. А мы не верили, что к этому лежал мирный путь».
«Мирный ли? — подумал Матвей. — Члены Министерства стаей волков вгрызлись в Олеся как в ягненка. Испили до дна. Обычных граждан обделили, все себе. Как бы их жадность не сгубила».
— Если я буду кашлять, ты не переживай. Так и должно быть, — чуть улыбнулся светловолосый.
Поглаживая его волосы, Матвей размышлял как лучше попросить прощения.
— Катерина и Алексей теперь действительно любят друг друга, — сказал вдруг Олесь.
— Врешь? — Матвей с нежностью усмехнулся.
— Может… Они же столько дел натворили, что, наверное, друг другу зверьми кажутся.
Неловкость и стыд забились в Матвее. Олесь, может, по-прежнему видел Матвея зверем, каким он был, когда назвал Олеся ничтожной крупинкой. Когда обвинил в том, что он верит в сказки. Когда назвал любовь людям ненужной.
Быть может, ничтожная крупинка спасла планету. Где зарождается любовь — там зарождается и мир.
— Меня отпустили. Потому что Министерству я больше не нужен.
— Прости.
Олесь чуть приподнял голову и кашлянул.
— За что?
— За мое «темное» поведение. Тебе достался злой и очень вредный пессимистичный. Но ты меня изменишь. И если ты хочешь спасать мир без революций, подлостей и пакостей, я готов. Хочешь, стану шествовать, держа трафарет с надписью «Миру мир, войне — «Нет!»? Я стану делать все, что потребуешь. Потому что…
Теплый палец коснулся губ Матвея. Убрав палец, Олесь подмигнул, закрыл глаза и нагло попросил:
— Поцелуй.
Матвей наклонился над парнем. Черные волосы коснулись лица и вместе с тем Матвея посетило пугающее чувство одиночества. Слегка поцеловав, он понял страшную правду. Олесь глаза уже не откроет.