— И когда ты мне собирался о ней рассказать?
Предвестник истерики — голос срывается на высокие, почти визгливые нотки. Неприятно. Бесит.
— Я и сам узнал об этом сегодня.
— Очень интересно.
Вика не верит. Ну и черт с ним, убеждать ее в том, что я не лгу, нет абсолютно никакого желания. Лечь хочется. Иду в ванную, Вика следом за мной.
— Я думала, у нас с тобой серьезно все. Отношения, — обвинительная речь летит мне в спину. Я смотрю на Вику через зеркало, ловлю ее взгляд и отвечаю достаточно жестко:
— И что тебя не устраивает? От меня ты чего хочешь? Есть обстоятельства. Возможно этот ребенок мой. И тогда тебе придется с этим смириться. Либо не принять, но тогда нам не о чем говорить.
— Ты хочешь к ней уйти? — она шепчет, в глазах слезы и паника, и я морально готовлюсь к тому, что сейчас случится еще одна бабская истерика.
Ну я не вывезу за один день две, ну хорош, Вселенная. И так, как в анекдоте, две полоски — это жопа.
— Ни к кому я не хочу уходить, — отрезаю, — я в душ.
Срываю одежду, бросаю ее поверх корзины для белья и залезаю в душевую кабину. Хочу смыть тяжесть своих мыслей, только ни один шампунь не в состоянии избавить от того, что внутри башки творится.
Ева…
Ну почему с ней все выходит через задницу? Ей-богу, она одна из самых необычных женщин, что попадались на моем пути. С ангельской внешностью, но при этом я забыть не могу ее поступок. Почему же тогда помочь согласился, Баринов?
Слал бы ее лесом до выяснения отцовства. Пока не доказано, никакого отношения к ней ты не имеешь в проблемах чужих колупаться нет ни одной причины.
Но я не могу. Просто не могу, блин, и все. Потому что снова ведусь на эти глаза, большие, серые, чистые. И неудобно бросать девчонку одну, беременную, с проблемами наедине.
Если это действительно мой ребенок, мой сын…
Додумать я не успеваю. За спиной раскрываются дверки душа, я чувствую, что Вика залезает ко мне, и уже через секунду ее холодные ладони скользят по моей спине.
— Давай я тебе спинку помою, — мурлычит на ухо, от былых обид и следа не осталось.
Кажется, Вика решила, что лучший способ примириться это секс. Я ничего против не имею, мне нужно срочно выбросить из головы образ беременной юной девушки.
Поворачиваюсь лицом к Вике, ладонями убираю воду со своих глаз. А Вика уже опускается передо мной на колени, смотрит снизу вверх преданно и раскованно, и ее обнаженное тело действует на меня, как на всякого здорового мужчину.
Женские руки и рот справляются ловко, я закрываю веки, касаюсь ее волос, чуть надавливая на затылок.
Вот только, твою мать, перед глазами совсем не Вика, такая привычная, удобная Вика.
Я вижу Еву. В кофту бабкину укутаннаю, с животом, на котором выпирает пупок. И этот образ до безобразия притягательным кажется, и меня ничуть не смущает ее беременность. Я успеваю отметить все изменения в фигуре, особенно — грудь. Она стала еще интереснее, Ева.
И мне хватает только расшалившейся фантазии и помощи Викиных рук, чтобы ощутить разрядку. Приваливаюсь тяжело к кабинке душа, открываю глаза.
Рядом Вика довольная, улыбается, и ей невдомек, что в воображении моем совсем другая девушка была рядом.
Какой бы она ни оказалась, Ева, меня влечет к ней адски. Я не хочу в этом себе признаваться, но не могу. Это безумие какое-то, как помешательство, но я должен взять себя в руки.
Одно дело — фантазии на тему, и совсем другое, реальная жизнь. В которой все может измениться не в лучшую сторону, когда в ней появится ребенок.
Сын.
— Пойдем в кровать? — Вика прижимается ко мне, трется по-кошачьи о небритую щеку. — Ты так устал, тебе нужно отдохнуть.
Киваю. Вытираюсь насухо полотенцем, и отправляюсь в кровать, укладываясь поверх покрывала, без белья. Вика тут же, голову кладет мне на плечо, у нее чуть влажные волосы, с которых стекает холодная капля. Терплю. Не шевелюсь.
И никуда от мыслей не деться, они лезут в голову, как тараканы.
И все они — о Еве.
Глава 12. Ева
— И что ты будешь делать?
Алена смотрит на меня с едва скрываемой жалостью и тарелку пододвигает ближе, будто главная задача всей ее жизни — накормить меня.
— Не знаю, — вздыхаю.
Я на этот вопрос в последние дни отвечаю так часто, что слово уже успело набить оскомину на языке. Но я действительно не знаю. После разговора с соседкой все становится только сложнее и запутаннее. Она явно в курсе, что произошло с тетей Милой, только никаких признаний я от нее не добьюсь, хоть ты тресни! И вот как мне быть? Не дверь же ей выламывать.