Например, сейчас не услышишь слово ткач, потому что сегодня это занятие ассоциируется только с женским трудом, а в 15–16 веках в Европе гильдии ткачей состояли только из мужчин, и любые попытки женщин получить право заниматься этим делом встречали яростное сопротивление. А слово охотница в русском языке хоть и может употребляться, но совсем не в том значении, что слово охотник, потому что охота (по общему мнению) — это исключительно мужское дело, и любой учебник истории расскажет, что как только первобытные люди слезли с дерева, мужчины сразу пошли на охоту, а женщины остались в пещере заниматься по хозяйству.
Учебники скромно умалчивают, что это только теории, потому что инстаграма в те времена не было, и селфи на охоте никто не делал, и мы не можем точно сказать, так ли это было на самом деле или нет. Во всяком случае, пока учёные не нашли ни одно племя охотников-собирателей, где мужчины не занимались бы собирательством, а занимались бы только охотой, и маловероятно, что такое племя нашли те, кто пишет учебники или работает в Министерстве просвещения
Но зато мы можем точно сказать, что в 21 веке у кочевых племён аэта (также айта, агта) на севере крупнейшего филиппинского острова Лузон охоте, начиная с 15 лет, учатся и мальчики, и девочки. И охотятся у аэта 85 % женщин, иногда с мужчинами, иногда сами по себе, охотятся на того же зверя, что и мужчины, в том числе и на диких кабанов. При этом продуктивность охоты у женщин (возвращение с добычей) составляет 31 % по сравнению с 17 % у мужчин, и это не мешает им рожать и воспитывать детей. Причём средний рост женщин аэта 137 см (сравните их с современными европейскими мужчинами-охотниками, ростом в среднем 170–190 см, которые и на зайца ходят компанией и с мощным огнестрельным оружием, ведь охота — это дело настоящих мужчин).
Кроме того, что женщины аэта охотятся, капитаны (руководители коммун) и главы барангов (административное деление на Филлипинах) в основном женщины. Наверное, поэтому антропологи говорят, что у аэта эгалитарная структура общества и женщины равноправны с мужчинами.
Правда, глава семьи у аэта — мужчина, так же, как и их Бог (Бапа Намальяри — Отец Создатель), кроме того, у аэта допускается многожёнство, но не многомужество, и девочкам аэта назначают мужей уже с детства, а само детство у них заканчивается с первой менструацией, сразу после которой их могут выдать замуж за взрослых мужчин, случается, что невесте 9, а жениху 20. Стариков и подростков среди женихов нет, потому что аэта очень бедные, и жених нужен молодой и сильный, чтобы помогать семье выживать, а подростки не имеют собственности и не могут заплатить калым за невесту. Но стань аэта зажиточными, среди женихов, наверное, сразу же появятся престарелые старцы. Брать в жёны детей незаконно по филиппинским законам, но у аэта своя юрисдикция. Во взрослом возрасте женщина аэта может развестись и выйти замуж за другого, но этот другой должен выплатить бывшему мужу калым, равный тому калыму, который первый муж выплатил родителям невесты, то есть если это был буйвол, то надо вернуть буйвола (данные из рассказов представителей племён аэта автору).
Получается, что женщины аэта выполняют все социальные задачи наравне с мужчинами, даже охотятся (причём охотятся лучше, чем мужчины), но забота о доме и муже тоже ложится на их плечи, так как «накормить-напоить и спать уложить» никто не отменял, то есть гендерные роли у эгалитарных аэта распределены так же, как и у цивилизованного мира, точнее, наоборот, гендерные роли у цивилизованного мира распределены ровно так же, как и у кочевого племени охотников-собирателей. Так что общеизвестный эгалитаризм аэта, как и эгалитаризм других племён охотников-собирателей, больше напоминает эгалитаризм общества свободных граждан у Аристотеля, свободных граждан-мужчин во главе с альфа-самцом и прислугой другого пола, то есть женского.
В последнее время среди антропологов стала популярной теория, что эгалитаризм кочевых племён вызван необходимостью быть мобильными: никто из членов племени не должен иметь большого имущества, с которым затруднительно быстро сняться с одного стойбища и уйти на другое, так что всем приходится быть примерно на одном социальном уровне. Но учёные, рассуждая о равноправии в таких сообществах, не обращают внимания, что женщины при этом тоже выступают в качестве этого имущества, которое не мешает быть мобильными, этакого мобильного имущества у мужчин.
Охотницы-аэта показывают несостоятельность гендерных стереотипов по профессиям, которые сплошь и рядом используются обществом, когда мужчины решают монополизировать ту или иную сферу, объявляя её мужской, даже если это всего лишь шитьё трусиков и маечек (в ткацких цехах в средние века), но как только эта профессия становится мужчинам не нужна — они отдают её женщинам, придумывая новый стереотип настоящего мужского труда.