Павлуха так и застыл, глядя на Пашку. Впрочем, мелькнувший на мгновение интерес тут же сменился безразличием.
- Ну-ну... пророк, - бросил он, идя к калитке. - Сиди здесь, раз все равно всё будет в порядке... А я пошёл воевать. За эту вот бабу с пацаном, за нашего сержанта, за старшину убитого. И за мою семью. Чтобы эти гады не взяли Минск несмотря на всё то, что ты тут так уверенно наболтал...
Пнув и без того распахнутую калитку, он вышел на дорогу и зашагал в ту же сторону, что и беженцы.
Пашка остался один. Взял со скамьи свою амуницию, привычно накинул плечевые лямки. Толку-то с неё... Патроны в подсумках холостые, в гранатнике - скомканная бумага. Надел тощий вещмешок с нелепо болтающейся на нём каской. Подхватил свою "трёху" с сильной коррозией на стволе - и тоже вышел в поток людей.
На минуту остановился у колодца - тут уже толпились люди, жадно зачерпывающие из вытянутой бадьи жестяными кружками и пригоршнями, под их неприязненными взглядами наполнил флягу. Зашагал дальше.
Смартфон!
Вот он, в кармане. Мокрый, экран разбит - видимо, одним из Павлухиных ударов. Включится? Ни фига, наверное, батарея сдохла окончательно. Ну и чёрт с ним, будет река - утоплю, просто так выбрасывать нельзя... Достал из кармана пригоршню мятых сторублёвых бумажек, скомкал, зашвырнул в чей-то сад - куда они сейчас, только лишние вопросы будут.
Ему было непривычно легко - даже бесполезная винтовка не тяготила. Охватила какая-то весёлая злость. Мокрая гимнастерка и рубаха неприятно липли к телу, всё болело, но он не замечал этого.
Павлуха прав.
Выйти на первый же рубеж обороны, получить приказ и оружие - и задержать фашистов. Пусть на полчаса, на час - всё равно.
Потому что именно те, кто здесь, пусть ненадолго - но отложат и сдачу городов, и продвижение танков Гудериана или кого там ещё... И, может быть, благодаря ему спасётся эта уставшая женщина с пацаном, вон тот старик на телеге, ещё кто-то из тех, кто бредёт по этой дороге...
Главное - найти рубеж обороны.
Идти получалось со средней скоростью - хоть Пашка и был более-менее отдохнувшим, но отбитые в двух стычках с Павлухой части тела давали о себе знать. Впрочем, беженцы, свзязанные детьми и скарбом, шли и того медленнее, кто-то даже вёл жалобно мычащих коров, волок упирающихся коз. После деревеньки начался лесок, и Пашка не сразу сообразил, почему люди, едва войдя в него, словно посветлели лицами. Да место закрытое, с самолётов почти не просматривается. Незнакомого Пашке старшину, ремонтировавшего мотор броневика, расстрелял "стервятник" - значит, и отметины от пуль на машине он оставил. И вряд ли досталось одному лишь броневику - днём по дороге, скорее всего, точно так же тянулись беженцы...
Парень некстати вспомнил фильмы, в которых показывалось начало войны. Ну да, как-то так...
Он отбросил воспоминания - не до них. Надо думать, что делать дальше.
Куда я иду?
Все идут - и я иду. Эх, карту не взял из дома... А она там была, или диверсанты забрали? Блин, не помню. Но в любом случае - это дорога, и она идёт на восток - вон, в той стороне поднимается солнце. Где организована оборона? Вряд ли только на пресловутой Линии Сталина под Минском. Должны оборонять крупные города, железнодорожные узлы, переправы... Какие тут есть города?
Пашка поймал себя на мысли, что понятия не имеет. Он знал только Минск и Брест - да и то потому, что они числились городами-героями. Но явно же бои шли активно и между ними! Реки... Какие тут есть реки? В Бресте - Буг и ещё какая-то, в Минске есть река... но как она называется? А между ними? Эх, вот угораздило... реконструктор, блин.
А дорога явно не из главных, не шоссе. Какая-то обходная - вон, укатана-то скорее телегами, чем машинами. А что творится на главной? Её скорее всего активно бомбят, вдоль неё идёт оборона - Пашка помнил, что немецкие танки начала войны были не особо приспособлены к бездорожью и болотам, вдобавок - немцы перебрасывали пехоту на машинах, значит - дороги сейчас главное. Дороги и мосты. Получается, мне ещё повезло, что я попал именно сюда - там мог бы сразу попасть под бомбёжку.
А "там" - это вообще где? Я хотя бы севернее линии Брест-Минск или южнее? Вот засада.
Пашка не сразу сообразил, что за гул стоит в ушах - списал поначалу на усталость и лёгкое сотрясение... но потом дошло.
Это же выстрелы, взрывы. Где-то далеко - настолько, что звуки сливаются в однотонный шум...
Люди тоже услышали. Многие ускорили шаг, началась суета. Перелесок закончился, дорога вышла на поле, люди начали нервничать. Плакали дети, ржали лошади, жалобно мычали коровы... Пашке хотелось зажать уши или закричать - настолько это было невыносимо. Вон, впереди ещё один перелесок, до него метров триста. Хоть бы дойти... не для того, чтобы спрятаться. Просто люди, вся эта бредущая по дороге толпа, в перелеске немного успокоится. Общая подавленность душила так, словно сверху накинули полиэтиленовую плёнку - жарко до пота, страшно до дрожи...
- Летят! - сорванно крикнул кто-то. Пашка даже не понял, мужской голос или женский.
Самолёты появились с северо-запада, над кромкой далёкого леса. Шли довольно высоко, но силуэты были видны отлично - двухмоторные, с широкими крыльями, похожие на каких-то нелепых распухших рыб. Хейнкели-111.
В толпе беженцев начался ропот.
- На Столбцы пошли, - с досадой сплюнул какой-то худощавый мужчина в испачканном пиджаке и когда-то белой кепке. - Там мост, станция...
- Без паники! - раздался чей-то уверенный голос впереди. - Мы для них не цель, продолжаем движение!
А молодец мужик. Умеет командовать - либо военный, либо какой-нибудь председатель колхоза. Тут вообще были колхозы? Действительно, бомбовозы не станут размениваться на беженцев.
Темп ускорился, опять послышался плач. Кажется, кто-то упал... Дорога была узкой, неудобной, одна из телег съехала колесом, накренилась, лошадь истошно заржала, в кювет посыпались какие-то тюки...
- Воздух! - взвизгнули в толпе.
Бомбардировщики были уже над головами - они шли аккуратными тройками, не ломая строй, и создавалось ощущение, что ими закрыто всё небо. Какой воздух, они не собираются бомбить, только и подумал Пашка... когда по ушам рубанул вой, переходящий в рёв, прошитый сухим стуком, похожим на работу старинной швейной машинки. Люди бросились врассыпную, кто-то покатился кувырком.
Словно во сне, метрах в десяти перед Пашкой дорога взорвалась пылевыми фонтанами. Из бьющейся лошади выхлестнуло кровавые брызги, кто-то завопил - высоко, нечеловечески. Над дорогой на бреющем пронеслись два истребителя, круто взяли вверх и влево, уходя в вираж...
- Уходи, боец! - заорали Пашке прямо в ухо, толкнул вправо от дороги. Парень сам не понял, как оказался в кювете, вжался в землю, видя перед собой лишь одно - несколько лежащих на дороге тел, испещрённых ярко-красными пятнами...
"Мессершмитты" сделали ещё два захода. Они не бомбили, хотя при очередном заходе Пашка увидел у них под крыльями маленькие чёрные капельки бомб. Судя по всему, два лётчика из сопровождения бомбардировщиков просто развлекались стрельбой по живым мишеням...