— Привет, — сказал Эйлах.
— Смерды, ведите нас в храм Хаоса, принадлежащий нам, — выдал Никрам одновременно с ним.
Поразительно, но этот шедевр дипломатии от Никрама сработал. Темные бухнулись на колени, восклицая “господа вернулись”, и молитвенно протягивая к нам руки. Никрам попер вперед, снисходительно кивая и дотрагиваясь кончиками пальцев до их ладошек. Высокородный негодяй явно ощущал себя в своей тарелке.
Но хитрые темные привели нас не в храм, а в бывший главный зал ордена (судя по девизам над арками) и принялись активно угощать плодами своих огородов, самоварным пивом и паучьими лапками.
Это оказались забытые потомки храмовой прислуги. Двести лет назад погибли все живущие здесь хаоситы, а они остались. Светлые, стремительно захватившие эти земли, почему-то обошли храм, и в него стеклись еще беженцы. А потом на землю пала Проказа, но и она обошла “священный холм”, как рассказывали нам местные, размахивая руками. И вот они все ждали и берегли храм и священный холм, абсолютно уверенные, что хаоситы должны вернуться. Впрочем, уже через несколько десятков лет эта уверенность превратилась в просто веру, а наше существование — в легенду.
Мне стало неловко от фанатичного восторга, светившегося в глазах местных — ведь они зря радовались, мы не останемся здесь и не сможем взять их с собой…
Я вышел из зала и ушел в храм, и они не осмелились следовать туда за мной. И я зашел за алтарь, в такую же “комнату основателей”, как и в нашем столичном храме.
Только эта комната не была пустой. Там на полках лежали зачарованные свитки и пергаментные книги. А на стенах висели оружейные амулеты в форме мечей, как было модно в орденские времена. А еще я чувствовал, что совсем рядом дышала Бездна. Я остановился, прислушиваясь к ней, и внезапно в груди у меня стало тесно от странной обреченности и нетерпения.
— Древнее оружие! — благоговейно прошептал Никрам.
Оказывается, все наши пришли за мной.
— И свитки! — Эйлах и темные бросились к полкам.
Чувство обреченности и Судьбы исчезло, и я недовольно покосился на спугнувших его товарищей. А потом тоже подошел к полкам, разглядывая свитки. Подергал за разные выступы в поисках тайников, которые здесь наверняка должны быть. Некогда сильные чары сокрытия ослабли, обнажая тайные плетения, и я прощупывал их пальцами, пытаясь подцепить. И мне удалось! В дальнем углу медленно проявилась еще одна ниша, и мы поспешили к ней за новыми сокровищами.
Не знаю, что меня привлекло в золотистой бумажной тетрадке, оплетенной чарами сохранности так сильно, что вокруг нее шла рябь. И как заклятья не выдохлись за столетия?
На обложке тетрадки была нарисована красная птичка и несколько ярких цветов. Да, вот что меня заинтересовало. Тот, кому она принадлежала когда-то, явно был светлым. Может быть, даже магом Жизни. А еще эта пухлая тетрадка с тонкими белыми листами была испачкана бурыми пятнами засохшей крови, которые почему-то не вывели, несмотря на всю заботу о сохранности.
Я открыл ее посредине. По странице бежала вязь тонких рун, чье начертание было столь странным, что я с трудом улавливал смысл. “Боги разочаровались в нас, и это их новые дети, агрессивные, плодовитые и любимые дети, нам на замену”, прочитал я и с изумлением вспомнил недавние слова Тионы. Так вот, что она цитировала! Но при чем тут?..
— Откуда ты взяла ту фразу о “боги разочаровались в нас”? — спросил я Тиону.
— Что? — удивилась она. — А, это одно из изречений на арках в доме рода.
Я хмыкнул и открыл первые страницы. Написание рун в начале тетрадки было такое же странное, но гораздо более упрощенное, чем в середине, должно быть, к моменту записи о богах и новых детях (уместившейся всего в две руны) автор развился, как маг.
И чем больше я вчитывался, тем понятнее становился текст.
Комментарий к 75.
Коллаж к главе от Нардин:
http://www.picshare.ru/uploads/140813/3zUpQj44Os.jpg
========== 76. Мальчишник ==========
Едва зайдя в академию, Лэйме поспешил к инфодоске — сегодня должны были вывесить результаты экзаменов первой ступени. Пятьдесят баллов из шестидесяти шести давали право приступать к практике, а все, набравшие меньше — отсеивались с курсов. Нет, конечно, Лэйме был уверен в своей теоретической подготовке, но все равно волновался. Дело в том, что преподаватель боевых заклятий питал к нему явную расовую неприязнь, особенно усилившуюся после того, как Лэйме заявил, что лично ему этот предмет совершенно бесполезен — темные заклятья кастовать он не способен, а теорию и сам бы смог с успехом преподавать, особенно в разделе противостояния.
Весь класс тогда радостно гоготал над его остроумным замечанием, только преподаватель побледнел и покрылся пятнами, прошипев: “Думаете, раз вам покровительствует высокий род, то все сойдет с рук, господин Дартзих?”
И Лэйме тогда прикусил язык, осознав, что зарвался. Но было уже поздно — преподаватель затаил зло и на каждом занятии лупил ему нули и единицы. Самое же обидное было в том, что Лэйме ничуть не думал и даже не особо осознавал это самое “покровительство высокого рода”. Он просто вел себя так же, как и на родине, легко почувствовав себя на месте среди благородных офицеров. Но когда-то с высоты его происхождения была незаметна разница между мелким наследственным дворянчиком и выбившимся в люди низкородным, а теперь он сам был этим выбившимся низкородным. И совсем не имел права вести себя, как зарвавшийся высокородный ублюдок. Впрочем, и раньше не имел…
“Лэйме Дартзих, 56 баллов”, прочитал он в списке и с облегчением улыбнулся: конечно, единица по заклятиям — не украшение, но хорошо, что остальные преподаватели не поддержали коллегу, а выставили Лэйме заслуженные одиннадцатки.
Он отошел от доски, все так же улыбаясь, и кивнул по дороге знакомым. На летних курсах переквалификации учились, в основном, бывшие армейские офицеры, почему-либо желающие покинуть армию. Насколько Лэйме знал, основная причина была в желании завести выводок. Ради этого отважные вояки брали полуторагодовой отпуск — до вылупления — а потом большинство мужчин уходило из армии на более стабильную службу, чтобы воспитывать свои подрастающие выводки по вечерам и выходным. Так что все курсанты были опытными, состоявшимися, по темным понятиям, в карьерном и личном плане мужчины. И с Лэйме они общались неизменно вежливо, но без той дружеской близости, с которой обращались друг к другу — и Лэйме яснее ясного понимал, что просто не принадлежит их кругу. Он воевал не с ними, а на другой стороне, был неженат и не представлял себя возящимся с детьми… Наверное, единственные темные, для которых он не будет чужим — это его новые родичи, любящие его так искренне и беззаботно. Хорошо, что жизнь научила его ценить любовь и преданность низкородных, страшно представить, как он бы отнесся к подобным чувствам раньше. Как к чему-то, не стоящему внимания и само собой разумеющемуся.
— Господин Лэйме, — окликнул его один из однокурсников.
Лэйме вежливо наклонил голову:
— Господин Ссторс.
— Мы будем сослуживцами, я тоже иду на практику в речники, — Ссторс еле заметно улыбнулся.
Лэйме немного подождал продолжения и, не дождавшись, хотел было уже с иронией заметить: “Какое судьбоносное совпадение”, но сдержался и с самой любезной улыбкой сказал: “Значит скоро встретимся, удачи вам, коллега”.
Ссторс был из купеческого рода. Он больше десяти лет прослужил на заставе у Северного моря, а пару лет назад пошел в другой род , тоже купеческий, вторым мужем. И почти сразу был осчастливлен выводком. Стандартная история. Лэйме очень быстро узнал все незамысловатые жизненные обстоятельства своих сокурсников — те делились ими совершенно бесхитростно. О своем же прошлом Лэйме особо не рассказывал, за что получил репутацию скрытного и надменного типа. Но, увы, что он мог им сказать? О родине он вспоминать не хотел, чтобы не травить душу, а о своем жалком существовании в темных землях жаждал рассказывать еще меньше. Так что на все вопросы любопытных темных он отделывался давно отработанной историей: воевал, попал в плен, едва смог пережить его последствия и был спасен покровительством высокого рода. Коротко, ясно и даже правда. После этого экскурса всегда следовало переводить разговор на волнующую собеседника тему — детей, внутреннюю политику, супружеские отношения, машинки. Лэйме с удовольствием вычислял горячие для темных темы и раскладывал их в уме по полочкам, в зависимости от образования, пола, происхождения и профессии собеседника. Если же темный попадался очень упорный в своем любопытстве, то всегда можно было рассказать пару пикантных анекдотов из жизни хаоситов, на необразованных темных это действовало безотказно, а образованные никогда не бывали так настойчивы.